Ракишь, став поблизости со вторым рядом — копейщиками, приготовилась к наступлению легиона. Еще никогда прежде она не видела, чтобы две сотни тысяч воинов синхронно подняв щиты, оттолкнули ими противника и дали возможность еще большему числу копейщиков, высвобождая энергию, сделать удар.
Целый поток стальной энергии, сдобренной мистериями совершенно разного уровня, слился в единый образ копейного острия. Тот многокилометровым силуэтом пронзил несколько метров перед собой. Прах от сломаны костей и рассеченной брони поднимался облаками над страдающей от поступи легиона земли.
— Щиты! — внов закричали офицеры, когда на артефакт пришел приказ.
Легион разом опустил щиты в землю, а третий ряд мечников начал добавить тех мертвых и раненных, что оказались внутри пределов отвоеванной территории.
Над головой вновь загрохотал залп пушек.
— Шаг на раз, два — десять! — закричала Ракишь, одним ударом отправляя к праотцам двоих раненных бойцов. Она не испытывала к ним ни жалости, ни скорби. На это не будет время. По ушедшим тризну споют либо после победы, либо после…
Следующее, что услышала Ракишь, это голос своей матери, которую она даже и не видела.
Скрипнула дверь.
Дом праотцов ждал её.
— Проклятье, — выругался Том, вокруг которого высилось несколько гор из покореженных доспехов и сломанного оружия. Использовав лучшую защитную технику из имеющихся, он все равно не избежал попадания по себе эха от техники Дерека Степного.
Великий Герой Ласкана, стоявший на спине огромной мертвой рептилии, опустил рядом с собой два дымящихся от энергии клинка.
Перед ним, в стене щитов легиона, зияла брешь шириной почти в две сотни метров. И в эту пробоину хлынули поток мертвых бегущих друг по другу, будто жуки или муравьи.
— Если не остановим его, — рядом возник залитый гнилью, заменявшей некоторым тварям кровь, Карейн. — Мертвые прорвутся внутрь строя. И тогда пятый легион превратиться в падающий карточный домик.
Два аристократа, терпеть не могущие друг друга, переглянулись и вместе бросились в сторону Дерека. А тот, разведя руки в сторону, проревел с мощь, сотрясающей небеса.
— ДАРХА-А-А-А-АН!
Глава 926
— Дархан, — донеслось до слуха Хаджар.
Но, помня наказ бабушки, которая на деле оказалась Королевой Зимнего Двора Фейри, существом, стоявшим на равных по силе и могуществу с Яшмовым Императором и Князем Демонов, Хаджар не остановился.
Он не помнил, сколько уже шел по этой тропе, пересекающей мертвую землю. И, говоря мертвая, Хаджар имел ввиду — абсолютно, до самого края, до самой крупицы, до самых своих корней, не живой.
На ней ничего не росло. Ни самого маленького кустарника, который появился бы в Пустошах. Ни единого кактуса, которыми порой удивляло Море Песка, никаких оазисов, никаких островков жизни.
Только серая, сухая, покрытая морщинами и трещинами, земля. Такая мертвая, что над ней не плыло облаков, чтобы случайно не уронить на неё каплю живительной влаги.
Хаджар шел по ней и чувствовал, что земля была настолько мертва, что даже огонь жизни, который еще теплился в нем, не мог разбудить в ней голод и жажду.
Внезапно перед собой Хаджар увидел пропасть. Черную, бездонную. Она простиралась прямо под его не опустившейся и не закончившей шаг левой ногой.
Но Хаджар не остановился. Он пошел прямо. Не испытывая ни страха, ни сомнений, ступал по воздуху над пропастью. А когда та осталась позади, то Хаджар не обернулся, чтобы проверить настоящей ли она были или лишь иллюзией.
— Брат, помоги нам! — услышал он крик Эйнена. — Мертвые прорываются! Нам нужна твоя помощь! Вернись!
Хаджар не останавливался. Он знал, что это самая настоящая правда. Что ветер, дувший ему в лицо, приносил ему слова из реального мира, но это не могло замедлить его шага.
— Проклятье! Где же этот варвар! — кричала Рекка. — Если мы не остановим Дерека, Император просто сметет и нас и, и этого засранца, и половину пятого легиона залпом “Ярости Смертного Неба”.
— Только это бесполезно, — прорычала Анис. — Забыла? Дерека не убить оружием смертных! Демонова некромантия!
— Анетт не успеет… точно не успееееееет….
Все эти обрывки фраз и разговора приносил завывающий ветер. Он дул с такой силой, что Хаджару приходилось идти нагнувшись. Выставив перед собой руки, он разрывал ими потоки ветра, а те, в свою очередь, пласт за пластом снимали с него кожу. Чтобы затем, вернуть обратно.