— Опилки… — кружились вокруг другие существа. — Опилки…
— Я подскажу тебе второй раз, Большой. Третий — и плату спрошу, — существо подлетело к лицу Хаджару и опустилось тому на кончик носа. — Ты ищешь большое и важное, тебе помогут старцы. Отправляйся к бабушке, которая одним помощь, другим погибель. Только бабушка сможет тебе помочь — будь с ней вежлив и ласков, но не забывай про законы нашей страны.
— Бабушка? — переспросил Хаджар. — Постой, что за бабушка?
Цветы поспешно исчезали в траве, а та все поднималась и поднималась. Дотягиваясь сперва до коленей Хаджара, а потом и вовсе начала щекотать ему живот.
— Что за бабушка?! — закричал он, но ответом стала лишь тишина.
Хаджар начал отмахиваться от все растущей травы, но мистерии меча и энергия покинули его. Простой смертный против ожившей травы, которая резала ему руки, лицо, шею, ноги и все это сопровождал детский смех невидимых существ.
— Цветочек соберу, — вдруг расслышал не видящий ничего, кроме острой осоки, Хаджар. — Внучке подарю, в волосы вплету, слово прошепчу, внучка в лес пойдет…
— Прости нас бабушка!
А затем все стихло.
Хаджар, в изрезанной одежде, покрытый жгучими, глубокими царапинами, стоял на опушке простого хвойного леса.
Глава 921
Перед ним стояла избушка. Самая простая, но ладная и ухоженная. Было видно, что живут в ней круглый год. У крыльца сидел старый пес. Размахивая хвостом, он лениво отгонял снующих вокруг мошек.
Под скатом крыши покоилась пузатая бочка, заполненная дождевой водой. Качался на ветру черпак, повешенный к ней за гвоздь.
На заборе сидел толстый, пушистый, черный кот. Желтыми глазами он следил за хвостом пса и, видимо, воображал что это игравшаяся с ним добыча.
Но, несмотря на всю ладность избушки, забор был слегка покосившимся, крыльцо явно давно не знало ни морилки, ни смолы, да и пара ступеней прогнили настолько, что взбираться по ним — все равно что в лотерею играть.
Провалишься, сломаешь ногу или нет — бабка надвое сказала.
Кстати о бабках.
Подойдя по тропинке, вытоптанной в ржаном поле (куда подевался заливной луг с травой — кто знает), Хаджар оказался около калитки. Как и все вокруг, некогда она была могла восхищать посетителей резным убранством, но сейчас даже не закрывалась. Щеколда, как и смыкающая скоба, лежала на заборе.
Кто-то бы, может, и зашел внутрь без спроса. Но не Хаджар. В мире было не так много законов, которые он всегда соблюдал. И, один из таких — закон гостеприимства.
Чужой дом — чужая крепость. Войти в ней без приглашения, все равно что прийти к человеку с войной.
Хаджар поднял с земли отвалившийся колокольчик и позвонил в него.
После первого раза пес перестал размахивать хвостом и поднялся на лапы. Он низко, тихо зарычал, а испуганные мошки разлетелись кто куда.
После второго, кот, очнувшись от полудремы, зашипел и дыбом вскинул хвост.
Только после третьего звякнули старые, несмазанные дверные петли избушки и из горницы вышла крепко сбитая бабушка. Невысокого роста, полная в теле, но когда-то, очень давно, красивая. От былой красоты остались правильные черты лица, тугая, толстая коса седых волос, свисавшая через плечо до самых коленей.
Темные, почти черные глаза бабушки сияли теплотой, но в то же время — строгостью. Не напускной, а сопряженной с гордостью, которой обладает каждая женщина, которая видела жизнь.
Знающая себе цену, пережившая несколько сильных мужских обид и ставшая такой, что только обладающий крепкой волей и стержнем может найти с ней общий язык.
Она вытирала руки о простой передник, защищавший от муки крестьянское, свободное платье.
— Пошутили над тобой цветы, путник, — бабушка улыбнулась. Несмотря на возраст, зубы у неё были все на месте и имели белоснежный цвет. — Проходи, не стой за калиткой.
— Не помешаю? — спросил Хаджар. — Если я пришел не ко времени, бабушка, я могу и потом. Мне не к спеху.
Улыбка на лице хозяйки стала только шире.