Чешуя с тела, перья с “плавников” и шерсть с и морд летела на землю вместе с потоками крови и костей. Каждый удар огромной, когтистой лапы, сопровождался громом, сливающимся с ревом раненного дракона.
Каждый укус мощных челюстей, пронзающих крепчайшую кожу и чешую, сливался с ревом гневом и боли.
Молнии обвивали их тела светящимися нитями, которые вдребезги разбивались о когти и ярость их неукротимой схватки.
Скрываясь в облаках, они превращались лишь в смутные, застывшие на поверхности штормовых туч, силуэты, выхваченные вспышками яркого света.
А затем, резко вынырнув, они оба упали на пик горы, с которой и начали свою схватку.
На камнях лежало два израненных тела.
У одного в правой руке был зажат клинок чернее ночи, а у другого, в левой, меч ярче лазури полуденного неба.
Оба они тяжело дышали.
Залитые кровью, своей и чужой.
Израненные.
Но не сдавшиеся.
Оба, вонзив клинки в камень, поднялись на ноги. Одновременно посмотрев друг другу в глаза, кинулись в последней яростной атаке.
Их крики, полный жажды битвы, стали громом, а может гром — их криками.
Сверкнула молния.
В последний раз, перед тем как буря стихла, она осветила два силуэта. Прижавшиеся друг к другу так тесно, что сложно было различить где начинается и заканчивается другой, они стояли на коленях.
Их руки повисли плетьми.
Длинные волосы смешались в непонятные комья.
У каждого из спины торчало по клинку.
Черному и синему.
Никто из них не смог победить другого.
— Я лишь хотел… — хрипел тот, который владел синим мечом, созданным из ветра. — биться вместе с тобой, плечом к плечу. Как раньше. Когда мы были одни против всего мира. Когда мы были, …
Ударил гром и Хаджар вновь не расслышал того звука, что сорвался с уст того, чье существование он так долго отрицал.
А когда Хаджар открыл глаза, то он оказался посреди бескрайних простор укрытых зеленой травой. Вот только это не были пространства его души. Ибо там всегда по центру стоял холм с растущим деревом и серым камнем.
Здесь же не было и этого.
Только бескрайние, уходящие к горизонту, луга с качающейся в так ветру травой. На небе плыли кучевые облака, отбрасывающие тени на равнину. А затем, с очередным порывом ветра, пространство вдруг резко изменилось.
Теперь это была не равнина, а такая же бескрайняя степь. Желтая трава, редкие дикие колосья, мелкие камни и мелкие озера, в которых и колено не обмочишь если вброд захочешь перейти.
Солнце уже клонилось к закату.
Своими холодными, вечерними лучами, они светило в спину старцу. Именно старцу, а не старику. Мощные плечи, алый плащ, накинутый поверх кольчуги не раз бывавшей в схватке. Густые, до того седые, что даже белые волосы, собранные в хвост и косички.
Мощные, жилистые руки, покрытые нескончаемой вереницей шрамов.
Этот старец был воином.