— Как ты догадался?
— Сердце Ана’Бри. Все началось с него. О местоположении фэйре аристократы должны были узнать от кого-то. И я уверен, что этот кто-то — ваш человек. То же и с гробницей Декатера — ректор оказался лишь посредник между вами и учениками империи.
— Ну и зачем же мне все это? Или ты думаешь, правителю Дарнаса больше заняться нечем, как детей развлекать?
— Вовсе нет, — Хаджар отпил вина. Он до сих пор не был уверен, последнее ли это вино, что он пил в своей жизни или нет. — Вы лишь сплетали свою паутину. Одна нить — фейри, для того чтобы посмотреть кто из аристократов верен вам, а кто себе.
— Аристократы всегда верны, в первую очередь, самим себе, — отмахнулся Морган.
— Вторая — ученики, чтобы схлестнуть между собой наследников родов, — продолжил Хаджар. — Впереди война и крепкий аристократический кулак вам совсем не нужен.
— Любой военный советник высмеял бы тебя.
— Проблема военных советников в том, что они редко бывают на фронте. Мне хорошо известно, Ваше Императорское Величество, кто именно правит страной во время и после войны. И делают это не те, кто носят Корону, а кто держит в руках генеральский медальон.
Морган промолчал. Хаджар же понимал, что попал в точку. Крупномасштабная война с Ласканом — неизбежная константа. А во времена таких потрясений слишком часто падают одни Императорские рода, а на их месте возвышаются уже совсем другие.
— К тому же, я уверен, вы прекрасно знаете о всех высокопоставленных чиновниках, которые что-то имеют против и против кого имеете вы. Но если разбираться с каждым по отдельности, то у других могут возникнуть резонные подозрения и они станут осторожнее.
Морган нахмурился.
— Продолжай, — сказал он.
— Поэтому, перед войной, вы решили избавиться от всех, кто мог бы пошатнуть трон в самый неподходящий момент. Вы собрали их всех в одном месте. Обезоружили. Сняли с них броню. А потом, в полной тьме, большинство неугодных погибли. Быстро, легко, и без потрясений для народа. Который, в свою очередь, воспылал лишь еще большей ненавистью к Ласкану.
Почти минуту в лазарете висела тишина, а затем Морган поднял руки.
Хлоп-хлоп-хлоп, зазвенели его аплодисменты.
Хаджар же, лежа на перинах, вслушивался в их ритм, пытаясь понять, звучит ли там похоронный марш или же нет.
— Выздоравливай, щенок Оруна, — Морган поднялся и направился к дверям. — Скоро продолжиться Турнир, а затем начнется война. Я рассчитываю, что и там и там, ты проявишь себя достойным своего учителя.
Морган уже почти дошел до дверей, как Хаджар решился его окликнуть.
— Но если догадался я — поймут и другие.
Морган обернулся. Вновь сверкнула его хищная улыбка.
— Поймут те, кто умен, — согласился он. — А тот, кто умен, чтобы понять, будет достаточно умен, чтобы испугаться. Не стоит недооценивать силу страха, юный воин.
Морган уже развернулся, чтобы уйти, но остановился. Видимо, что-то вспомнил.
— Кстати о страхе, — пространство вновь дрогнуло. — Моя дочь, Хаджар, была рядом с тобой.
Пару секунд они играли в гляделки.
— Выздоравливай, — повторил Морган и вышел за двери.
Хаджару, опять же, не требовалось намекать дважды.
И в то же время, Морган никак не угрожал. Он прожил достаточно долго, чтобы понять, что плевать в колодец, из которого однажды случиться напиться — плохая идея.
Если бы он произнес слова угрозы, единственной угрозы, которая могла пронять Хаджара — угроза его родине, Лидусу, то пусть прошли бы века или даже тысячи лет, но в один день Хаджар бы пришел за головой того, кто осмелился угрожать его дому.
Это понимал и Морган.
Хаджар откинулся на перины. По его лбу стекали крупные градины пота.