А еще гневное:
— Стража! Стража! Здесь неприкасаемый!
Народ тут ж заматывал лицо любой, нашедшийся под рукой тканью и спешил убраться на противоположную улицу.
— “Неприкасаемый”, — подумал Хаджар. — “Так, в давние эпохи называли прокаженных! Но уже тысячи лет, как проказа была истреблена!”
— Нет, нет, — можно было бы сказать, что седой юноша захлебывался слезами, но это было не так. — Я не прокаженный! — он просто не мог плакать. Из уголков его глаз, вплоть до самого подбородка, тянулись черные полосы.
Именно из-за них, вкупе с черными лохмотьями, заменявшими юноше одежды, люди ошибочно принимали его за прокаженного.
Неприкасаемого.
Из-за поворота, около которого и стоял Хаджар, послышался лязг метала и тяжелый гул, которые издавали кованные сапоги, бьющие по мостовой.
Нетрудно догадаться, что служивые, государевы люди, сделают пусть и с предполагаемым, но прокаженным. Этим несчастным вход в город был запрещен под угрозой смертной казни.
Ведь одно неловкое движение и могла начаться эпидемия, которая уничтожила бы все, в пределах досягаемости человеческого взора.
Хаджар потянулся было к упавшему, от бессилия, на мостовую юноше, но его рука прошла насквозь парня. Не всколыхнула ни одежд, ни всклоченных, седых волос.
— Это просто сон, Хаджар, — прозвучало рядом.
Хаджар повернулся. Рядом с ним стояла фигура, наполовину созданная из ожившей тьмы и наполовину — из пока еще не разложившегося скелета. В центре груди сознания билось красное, кристаллическое сердце.
Воспоминания постепенно возвращались в сознание Хаджара. Он увидел сцену, как сражался с туманом на поверхности озера, а затем, как его спутники и друг — Эйнен Островитянин исчезла под покровом цветочного луга.
— Просто сон, — голосом, буквально истекающим грустью, повторило существо.
В этот момент из-за поворота показалась стража.
— Вон он! — громыхнул бегущий впереди сержант. — Если не хотите к дому праотцов, то не дайте этому псу к вам прикоснуться!
Хаджар не узнал ни герба, на нагрудниках служивых, ни их брони. Такой он еще не видел. И, при всем его скепсисе к нынешнему вооружению у городских служивых, эта выглядела еще хуже.
Такое впечатление, что она вообще не являлась артефактной. А ведь даже в эпоху Ста Королевств, которая миновала демон знает когда, уже наладили производство артефактной брони.
Получалось, что времена, в которые Хаджара отправил явно чужой сон, уходили куда-то к самым корням древа истории.
— Нет, вы не понимаете, я не прокаженный, — служивые уже окружили юношу. Выставив перед собой щиты и копья, они взяли его в кольцо, которым обычно сковывают опасных пленных или хищных зверей. — Я лишь ищу помощи… я ищу Тисэ, — по отношению к высушенному, почти не способному шевелиться несчастному, такая мера предосторожности явно выглядела лишней.
— Прикончить пса! — рявкнул сержант. — Только аккуратней! Смотрите, чтобы на вас не попала его гнилая кровь!
Служивый уже замахнулся своим копьем, но в этот момент вперед вышел самый юный из городских стражей.
— Ты совсем из ума выжил от нехватки баб, молодой?! Жить надоело!
— Постойте лэр, сержант! Кажется я уже где-то слышал имя.
— Что еще за имя!
— Имя — Тисэ.
Юноша, только недавно его произнесший, тут же оживился. Он потянулся рукой к молодому стражнику. Ему дрожащие губы прошептали:
— Вы знаете Тисэ? Вы её видели?
Хаджар же раз за разом мысленно прокручивал произнесенное “лэр”. Он не помнил, чтобы хоть кто-то использовал столь архаичное военное обращение. Опять же — даже в эпоху Ста Королевств так не говорили.