Хаджар посмотрел на свои ноги. Сапоги, которые они с Эйненом купили себе по приезду в Даанатан, действительно уже давно прохудились.
И, сколько бы их не хвалил продавец, мол — “сделаны из шкуры Меченосца, прочнейшего из змеев”, а приключенческой жизни не выдержали.
Теперь вот Хаджар мог высунуть из носков пальцы и поиграться ими на ветру. Но он не жаловался. У него, на данный момент, было достаточно денег, чтобы купить себе хоть десять пар таких, но… Он мог найти для средств куда более полезное применение.
Даже не одно.
А то, в каком он наряде и в каких сапогах ходил, его мало волновало.
— У меня ведь и сынок и внучок и правнучок, все, как один, в служивые подались. За силой, славой и бугатством.
— Вернулся кто-нибудь?
— Неа, — дед поправил соломенную шляпу и снова пришпорил клячу. — ни один-то в отчий дом и не вернулся. Ну, то бишь — так, чтобы навсегда. Чтобы осесть. Землю там делать, или скот гонять. Не, им бы саблю, да сечю пожарче. Ну и бабу по-пышнее.
Дед хмыкнул, в чем Хаджар его тут же поддержал.
— Привозили сынков своих нам к бабке, да уезжали, а потом уж и не воротялись. Так вот и уживем. С землей, да с сиротками.
Хаджар посмотрел на поля. Вспаханные, засеянные, они колосились таким богатым урожаем, что даже удивительно. Хотя, если подумать, что имено служило им богатым удобрением, то все удивление сходило на нет.
— Тяжело, наверное?
— Да чо-уж там тяжеловхого-то, — отмахнулся старик. — привычные мы, людишки, уже-то. Вас, только, бестолочей, жаль.
— Почему?
— А живете, вы, неправильно, — сельчанин, отпустив поводья, скинул тряпку с кувшина. Откупорив его, он сперва протянул назад — Хадажру, а когда тот отказался, то пожав плечами, сделал два больших глотка. Кажется, это было молоко. — Все смертушки своей ищите, вместо того, чтобы солнцу да ветру радоваться. Все ведь есть. Землица — есть. Дождик — справно капает. Можно жить и не тужить. В поле трудиться, потом обливать, а потом на всходы смотреть.
Хаджар еще раз посмотрел на цепочку Эона Мракса.
— А если люди злые придут?
— Во-о-о-от, — вздернул палец старик. — потому и помогаю тебе, внучок. Только такие как ты, нас от злыдней всяких и берегут. Потому и помощь тебе мне в радость. Вдруг именно ты костьми ляжешь, а поле мое сбережешь.
Хаджар опять улыбнулся. Эта простая логика ему, почему-то, нравилась.
— Тпру, старая. Тпру, кляча глупая. Создание, мозгов бугами валишеная!
Несколькими фразами и натягиванием поводий, старик все же смог остановить лошадь. То, замерев посреди развилки, принялась щипать траву, растущую в колее.
— Ну все, молодчик, спускайся, дальше не повезу. Мне на рынок, в поселок надо, а на таком солнцепеке весь продукт испортиться-то.
Хаджар кивнул и спрыгнул с телеги. Правда, перед тем как сделать это, он оставил среди овощей туго набитый кожаный кошель. В нем лежало сто имперских монет.
На такую сумму, старик мог купить себе табун лошадей и двадцать новых, отличных повозок. Хотя, что-то подсказывало Хаджару, что вместо этого он эти деньги раздаст.
Раздаст всем остальным селянам, которым тоже что-то требуется. В деревнях смертных выживали только так — взаимо-выручкой и помощью. И, видят Вечерние Звезды, именно этого качества порой так не хватало в мире боевых искусств.
— Спасибо, дед, — поблагодарил Хаджар.
По привычке, выработанной после общения со Степным Клыком, он сперва коснулся сердца, затем лба, а затем неба. В ответ на это старик, как-то неопределенно засмеявшись, снял с голову соломенную шляпу.
— Вот, держи, молодой, — протянул он её Хаджару. — на таком солнцепеке можно и головушку повредить. А, оли так, кто втугда супостатов бить будет? Я вот — не буду. Кости у меня уже не такие крепкие, а глаза подслеповаты. Да и жалко мне их.
— Супостатов?
— Их самых, — кивнул старик. — глупые вони. Все лезут, да лезут. А толку-то? Нас коли одолеют, снова биться будут, с другими уже.