Оттуда он вернулся со сломанными судьбой и душой, назвался Солнцеликим и захотел перекроить мир. Перекроить так, чтобы сделать всех сильными, сделать всех счастливыми. Ведь когда нет слабых, то никто никого не будет притеснять. Никто и ни у кого ничего не сможет отнять.
И, возможно, Хаджар согласился бы с такой постановкой вопроса, но пройдя испытание шамана… Теперь он смотрел на вещи несколько иначе.
— И зачем вам сила.
Эон открыл было рот, чтобы что-то ответить, но не смог подобрать нужных слов. Он помрачнел и дотронулся рукой до рабской метки.
— Крыло Ворона сказал, что ты поймешь меня, бывший раб.
Девушки дернулись, а Степной Клык издал какой-то непонятный звук.
— Однажды, давно, одному безумцу, я уже говорил, теперь повторю тебе, — Хаджар повернулся к птице и заглянул в её красные глаза. — И всем тем, кто нас слушает — даже когда я носил рабский ошейник, то оставался свободным. Потому что её мне никто не давал — я забрал свою свободу собственными руками.
В глазах орка появилась заинтересованность, но она тут же сменилась привычным безразличием.
— Предлагаю последний раз, — из уст Мракса опять прозвучало шипение. — вступай в наш орден.
— Уходи, Эон, — покачал головой Хаджар. — уходи из ордена. Поверь мне — кто бы не шел по стопам Ворона, его будет ждать только одно — смерть. Смерть всего, что ему дорого.
Эон сощурился и, оторвав кусочек еще теплого хлеба, протянул его своей птице. Та, расправив крылья, выхватила угощение клювом и тут же проглотила. Выглядело это, отчего-то, очень неприятно.
— Мне жаль, брат, что придется убить тебя. Но таков твой выбор.
Хаджар кивнул.
Они опять играли в гляделки.
— Давай не будем биться здесь, — удивил своим предложением Эон. — не хочется потом бегать от Ласканских патрулей за то, что прикончил этих букашек.
А, нет, не очень удивил. Мракс предлагал сменить место не из-за вопросов чести, а личного удобства. Хаджар же сам переживал, что если они устроят поединок в таверне, то не только от самого здания мало что останется, но и от эха их битвы к праотцам отправятся многие из местных постояльцев и посетителей.
— Хорошо, — кивнул Хаджар.
Он хлопнул ладонью по столу и сорвался в короткий полет. Перышком опустившись на обеденный стол на первом этаже и, оттолкнувшись, одним махом перепрыгнул через весь, восьмидесятиметровый зал и оказался у дверей.
Хаджар увидел, как хмыкнул Эон и точно так же хлопнул ладонью по столу. Его полет был намного быстрее и резче, чем у Хаджара, да и на стол ему опускаться не пришлось.
Он будто оттолкнулся от самого воздуха и через мгновение уже стоял рядом с Хаджаром. Самодовольный и полностью уверенный в исходе их поединка.
— Пойдем, — сказал он и ударом ладони сорвал массивные двери с петель. Те вылетели из креплений, пронеслись с десяток метров по воздуху и упали в грязь.
Недавно чистое, светлое небо, затянули темные тучи и полился один из знаменитых степных ливней. Такой частый, что видимость была ограничена буквально до частокола.
Хаджар вытянул руку под дождь и в ладони мгновенно скопилась влага. Умыв ею лицо, Хаджар широко и с наслаждением улыбнулся.
После Моря Песков его кожа, ставшая едва ли не смуглой, постоянно искала влаги, а дожди в империи были не частым явлением.
Он первым вышел под ярость небес, слезами окроплявших смертный мир. Благодаря энергии, циркулировавшей в теле, он ступал по вязкой грязи, не оставляя при этом за собой следов.
Вместе с Эоном они вышли за пределы двора “Пьяного Гуся”.
Мракс, скидывая плащ, коснулся медальона на груди. Мгновенно его окутала стальная броня медноватого оттенка. В центре её блестел голубой кристалл, вделанный в оправу в виде черепа.
Точно такой же череп, только большего размера, покоился у него на поясе. В его глазницах смыкались многочисленные стальные бляшки, скреплявшие разные части артефактного доспеха.
Тяжелые наплечники, с которых взлетела птица, походили на загнутые клыки какого-то животного.
В руках Эон, что неожиданно, держал два меча. Причем каждый из них, судя по ауре, находился на уровне Небесного артефакта, при этом обладая весом среднего тяжелого клинка.