Читать книгу «Город и его ненадежные стены» онлайн.
И почему вообще комната была заперта? Громкий щелчок при открытии говорит о том, что там установлен надежный замок. Но ведь в комнате нет ничего, что можно украсть. Ее вообще можно было бы не запирать. Зачем же тогда нужен такой замок?
Но все эти вопросы я оставил при себе. Решил, что лучше их Соэде не задавать.
Я подождал два дня, пока прочистят дымоход, а потом стал использовать квадратную комнату в подвале как свой кабинет. Соэда проинформировала помощниц о моем переезде. Они ничего не сказали и, похоже, не обратили на этот факт особого внимания. Коясу ведь тоже переезжал туда каждую зиму.
Переезд был легким. В комнату мы перенесли только шкаф для документов и торшер. Еще я взял с собой чайный сервиз и чайник. Поскольку телефонной розетки в комнате не было, то и переносить туда аппарат не имело смысла.
Переехав в свой новый кабинет (думаю, можно его так назвать), я первым делом сходил во двор и набрал немного дров, хранившихся в сарае. Сложил их в бамбуковую корзину и отнес в подвал. Потом я положил несколько поленьев в духовку, засунул между ними газету и чиркнул спичкой. Немного подождал и отрегулировал подачу воздуха печной заслонкой. Дерево оказалось достаточно сухим и легко разгорелось.
Печи, которой давно не пользовались, потребовалось некоторое время, чтобы как следует разогреться. Я сел перед ней и стал наблюдать за танцем оранжевого пламени. В комнате царила почти невероятная тишина. Ни звука не было слышно, если не считать редкого треска лопающихся поленьев.
Когда печь нагрелась, я поставил на нее чайник. Вода вскоре закипела, и, когда из чайника повалил пар, я заварил себе чай. Несмотря на то, что я использовал ту же заварку, что и всегда, чай, приготовленный из вскипяченной на печи воде, получился более ароматным, чем обычно.
Закрыв глаза и прихлебывая чай, я думал о городе за стеной. Когда я приходил вечером в библиотеку, огонь в печи уже пылал, и над нем дымился большой черный котелок. А девушка в своей простой, местами залатанной одежде заваривала мне травяной чай. Тот чай, тоже, конечно, был горьким, но горечь у него была другая, нежели та, к которой мы привыкли в этом мире. Это была особая горечь, ее невозможно описать ни на одном языке, из тех, что я знаю. Возможно, эта особая горечь существовала только внутри города. Я скучал по ее неописуемому вкусу. Мне очень хотелось снова ощутить эту горечь, хотя бы один раз.
Светящаяся в темноте раскаленная печь, полутемная комната, и старый чайник сделали тот мир ближе ко мне, чем когда-либо прежде. С закрытыми глазами я надолго погрузился в воспоминания о навсегда потерянном для меня городе.
Но я не мог целый день сидеть вот так перед печью и предаваться воспоминаниям. Допив чай, я глубоко вздохнул, взял себя в руки и приступил к работе. Мне нужно было выбрать новые книги, которые будут приобретены для библиотеки в следующем месяце в рамках нашего бюджета. Выбирал их лично я, но, разумеется, ориентируясь не только на свой вкус. В число возможных вариантов входили популярные бестселлеры, книги на социальные темы, книги, которые просили приобрести читатели, книги, которые просто должны быть в городской библиотеке, и книги, которые лично мне хотелось бы, чтобы жители города прочитали. Я должен был набросать примерный перечень и отдать его Соэде, чтобы составить окончательный список с учетом ее (всегда конструктивного) мнения. Непосредственно закупкой потом займется сама Соэда.
Так что, взяв в руки карандаш и время от времени поглядывая на пылающую печь, я занялся составлением перечня. Когда в комнате стало достаточно тепло, я снял кофту, закатал рукава рубашки и продолжил работу.
В комнату никто не заходил. Я был здесь в своем собственном мире. Время от времени вставал, подбрасывал дров, регулировал подачу воздуха в печь, чтобы пламя не было слишком жарким, или подходил к крану и наполнял чайник. Я старался не думать о городе и его библиотеке. Эти мысли были опасны, потому что могли внезапно увлечь меня далеко в нереальные миры. Не успевал я опомниться, как уже бесцельно бродил по лабиринту своих мыслей, закрыв глаза и положив голову на стол (карандаш будто сам выскальзывал из моей руки). Почему я здесь, а не там...?
«Так или иначе, здесь - твое рабочее место», - раз за разом говорил я себе. Здесь у меня есть социальная ответственность как директора библиотеки. Я не мог пренебречь этой ответственностью и укрыться в личном, иллюзорном мире. И все же, даже не осознавая этого, я постоянно возвращался в город за стеной. В мир, где золотистые звери бродили по улицам, стуча копытами, на полках громоздились пыльные старые сны, ветви ив колыхались на ветру, а башенные часы без стрелок смотрели на рыночную площадь. Конечно, это был просто мой разум, переносившийся туда. Или мое сознание. Моё настоящее тело всегда оставалось в этом мире. Наверное.
Однажды утром я вылез из своей берлоги и подошел к стойке Соэды, чтобы обсудить с ней некоторые административные вопросы.
Она не спросила, удобен ли мой новый кабинет и достаточно ли там тепло. Ограничилась передачей необходимой информации в своей обычной беспристрастной манере. Конечно, в библиотеке должна соблюдаться тишина, и мы никогда не вели там отвлеченных разговоров. В этом не было ничего необычного, но в тот день у меня сложилось впечатление, что Соэда намеренно избегала темы моего переезда. Я заметил в ее голосе легкое напряжение, которого обычно там не было. Но понятия не имел, в чем его причина и что оно означает.
На третий день после моего переезда, Коясу посетил меня в моем новом кабинете. Как обычно, он был в шерстяной юбке до колен насыщенного бордового цвета, колготках и сером шарфе. И, конечно же, в темно-синем берете. Его куртка была сделана из плотного твида, и он, как всегда, выглядел очень опрятно в своей одежде. Пальто у него с собой не было. Наверное, он оставил его в коридоре.
Коясу поприветствовал меня своей обычной улыбкой и встал прямо перед печью, где, не снимая берета, некоторое время грел руки, как будто это тоже было частью важного ритуала. Наконец он повернулся ко мне.
- Ну как, вам здесь комфортно?
- Да, здесь хорошо. Тепло и очень тихо.
Коясу несколько раз кивнул в знак согласия.
- Огонь в печи действительно очень приятный. Он согревает тело и душу до самых глубин.
- Вы правы. Он согревает тело и душу до самых глубин, - согласился я.
- И запах яблок тоже чудесен, не правда ли? Ах, какой запах!
Я снова с ним согласился. Как только разгорались дрова, запах яблок сразу же заполнял комнату. Но как бы он ни был приятен, для меня этот запах таил в себе опасность, поскольку незаметно заманивал меня в иллюзию. Он создавал атмосферу, которая увлекала мои мысли в нереальный мир.
Я вспомнил яблоневый сад за городской стеной. Стражник собирал яблоки и раздавал их жителям, потому что никому больше не разрешалось выходить за ворота. А девушка из библиотеки пекла из этих яблок пирог. Я до сих пор помню его вкус. Он был достаточно сладким, но при этом с легкой кислинкой.
- Мы перепробовали все виды дров, но лучше всего походит древесина старых яблонь. Ее легко разжечь, а дым имеет чудесный аромат. Хорошо, что у нас ее много.
- Действительно, - согласился я.
Погревшись у печи, Коясу сел на стул напротив меня, перед моим столом. Его шаги были почти бесшумными, и когда я присмотрелся, то заметил, что на ногах у него были белые кроссовки.
Мне показалось немного странным, что Коясу носил обувь на такой тонкой подошве, хотя на улице была зима. Большинство людей уже надевали зимние ботинки на толстой подошве со стелькой. Но применять критерии здравого смысла к поведению Коясу было в любом случае бессмысленно. Мы как обычно обсуждали работу библиотеки. Его рассуждения при этом всегда были очень точными и конкретными. Это был пожилой джентльмен с немного странными - или, лучше сказать, необычными - привычками, но, когда дело касалось библиотеки, он становился предельно объективен. В такие моменты менялся даже взгляд Коясу - его глаза сразу загорались. Становилось очевидно, что он любил библиотеку больше всего на свете.
Коясу снял куртку и повесил ее на спинку стула. Потом, как обычно аккуратно он положил свой шарф и берет на (теперь уже другой) стол, и сложил руки на груди. Сидеть вот так с Коясу в маленькой подвальной комнате и разговаривать казалось мне самой естественной вещью на свете.