- Да, мы, так сказать, плывем в пустом пространстве. Нас ничто не удерживает. Но, тем не менее, мы не падаем. Потому что для того, чтобы упасть, требуется течение времени. Но пока время стоит на месте, мы так и будем оставаться в этом пустом пространстве.
- Значит, если мы останемся в городе, то сможем вечно плавать в этом пустом пространстве?
- Теоретически - да.
- Но если время по какой-то причине снова начнет двигаться, то мы упадем с огромной высоты. И, скорее всего, погибнем.
- Обязательно упадем, - сказал мальчик.
- Значит, чтобы продолжать жить, мы должны оставаться в городе, правильно?
- Думаю, у тебя уже в любом нет возможности предотвратить падение, - сказал мальчик, - Но есть шанс, что оно не станет смертельным.
- И в чем же заключается этот шанс?
- В том, чтобы верить.
- Во что?
- В то, что тебя кто-нибудь поймает. Верить в это всем сердцем, абсолютно безоговорочно.
Я представил себе эту сцену. Под пальмой стоит человек. Но я не могу знать, кто это, не могу видеть его лица. Может быть, это вообще вымышленный человек?
- Ты знаешь, кто это может быть? Существует ли вообще такой человек на свете? - спросил я мальчика.
Он решительно покачал головой.
- Нет, для меня такого человека не существует. По крайней мере - среди живых. Так что я навсегда останусь в этом городе, - сказал мальчик, сжав губы.
А поймает ли кто-нибудь меня, если я упаду? Пока я думал об этом, свеча вдруг погасла. И меня окутала непроглядная тьма.
Вскоре после того, как мальчик рассказал мне притчу о пальме, я начал замечать в себе некоторые изменения. Я чувствовал дискомфорт, который не мог себе объяснить. Будто в моем горле застряло что-то вроде маленького твердого кусочка, от которого я никак не мог избавиться. Всякий раз, когда я пытался проглотить кусочек, это вызывало у меня боль. Кроме того, у меня постоянно звенело в ушах. Повседневные дела, которые раньше давались мне легко, превратились в тяжелый труд.
Я не мог понять, было ли все это следствием смены времен года, моей связи с мальчиком с желтой подводной лодкой или каких-то других причин. Я даже не мог толком понять, в чем именно этот дискомфорт заключается. Мне просто казалось, что мое сердце движется совсем в другом направлении, нежели мои желания. Оно будто против моей воли жаждало унестись куда-то вдаль, как молодой дикий кролик, впервые гуляющий по весеннему лугу. И я был неспособен обуздать его своенравные порывы. Но я не понимал, что означало внезапное появление во мне этого странного чувства. И почему мои воля и сердце устремились в противоположных направлениях. Ведь я проводил свои дни точно так же, как и раньше, мирно и безмятежно во всех отношениях. Разве что теперь, перед тем как отправиться в библиотеку, я читал книги, которые мальчик принес в своем сознании из внешнего мира. Это была его личная библиотека, и он с готовностью открыл ее для меня.
На высоких длинных полках этой библиотеки, насколько хватало взгляда, были расставлены литературные произведения всех культур и эпох. Мои поврежденные глаза еще не полностью восстановились, но эти книги я мог читать без помех. Потому что читал я не глазами, а сердцем. От сельскохозяйственного справочника до Гомера, от Танидзаки до Яна Флеминга. В городе за стеной, где не было ни единой книги, для меня стало нескончаемым удовольствием читать свободно и без ограничений. Пока я блуждал по внутренней библиотеке мальчика, сам он, казалось, находился в глубоком сне. Или же временно отключал свое сознание. В любом случае, я был там один, и это время принадлежало только мне. В моменты чтения мы становились самими собой.
Но все же дикий кролик во мне ни на секунду не успокаивался. Его энергия казалась неисчерпаемой, и перерывы на отдых ему явно не требовались. Иногда он пытался вырваться на волю с такой силой, что мешал мне читать или не давал спокойно спать по ночам. Очевидно, со мной происходило что-то необычное. Вот только я не понимал, что именно. Я был просто сбит с толку.
Время от времени мы с мальчиком встречались в маленькой квадратной комнате в глубине моего сознания, и тихо разговаривали при свете крохотной свечи о многих вещах. Сначала это происходило почти каждую ночь, но постепенно встречи становились все более редкими. Возможно, потому, что наша общность со временем стала настолько естественной, что нам больше не нужно было общаться словами. Да, наверное, так оно и было.
Но в ту ночь мальчик смотрел на меня необычайно серьезным взглядом. Его губы были сжаты в тонкую линию, а металлическая оправа очков сверкала в отблесках огня свечи. Я обратился к нему за советом по поводу моего странного состояния. Что на самом деле со мной происходит?
- Видимо, наступает время, - прервал он долгое молчание, повисшее в воздухе после моего вопроса. Я не понял, что он имел в виду.
- Какое время?
Мальчик развел руками, как будто ждал, что нужные слова упадут в его ладони с потолка.
- Время расставания.
- Ты имеешь в виду, что мне нужно уйти из города?
- Да, и ты сам уже чувствуешь это, - сказал мальчик.
- Это как-то связано с тем, что во мне поселился дикий кролик?
- Да, кролик пришел рассказать тебе именно об этом.