Но это еще не все. Я постоянно держу телефон в руках, потому что хочу ей написать. Да даже отправить дурацкое сердечко! Сделать хоть что-то, чтобы та связь между нами, которая окрепла за несколько часов, проведенных вместе, не истончалась, грозя оборваться. Почему-то это оказывается важнее здравого смысла. Плюс время от времени смотрю на ее фотографию, которую сделал утром, пока она спала. Мне хочется снова оказаться с ней вдвоем, заниматься сексом, ужинать, смотреть фильмы, гулять, спрашивать о том, что ей нравится, рассказывать, что нравится мне.
В результате отправляю здравый смысл в далекое путешествие и пишу: "Привет! Думаю о тебе. Хочу увидеть."
И жду ответа. Вот так вот. Вот тебе и отцовские нравоучения: "Тебе нужна девушка, которую ты воспитаешь под себя. Которая будет смотреть тебе в рот и идти за тобой, куда бы ты ни пошел."
Это в теории мы все умеем управлять своими чувствами, а вот практика от теории очень далека.
Ответа приходится ждать, из-за чего мое настроение портится. Пока мне на телефон не приходит фото: изящная женская ножка, обтянутая черным ажурным чулком.
Следом падает сообщение: "Так считается?"
А я залипаю на фото, мгновенно думая совсем не о встречах и делах.
По-моему, уже поздно. Я влип. И вовсе не хочу выбираться.
И на вопрос, который мне задал отец, я отвечу утвердительно — да, я возьму на себя ответственность за детей Наташи от другого мужчины.
Мне кажется, я справлюсь.
Глава 38
Макар
— Ну, доигрался, Казанова? Что ты так смотришь на меня? Что? — отец орет так, что я начинаю опасаться, что его хватит удар. Всё-таки возраст.
В какой-то степени его гнев справедлив.
— Ты нашел выходы на судью? Нет? И не найдешь! Половина всего достанется ей! Слышишь меня? А ты останешься без штанов, если не включишь голову и не начнешь ей думать! Вместо того, чтобы воображать себя героем-любовником.
Тоже психую.
— Я всё испробовал! Всё! Никто не хочет ввязываться. Кто-то впрягся в это дело. Кто-то, против кого переть никто не смеет. Что мне теперь — убить Натку, что ли?!
Отец перестает злиться, холодно смотрит на меня.
— А хоть бы убить. Почему нет?
Опускаюсь на стул.
— Пап, ты ведь несерьезно сейчас?
— Почему несерьезно? Очень даже серьезно. Если по-другому никак. Нет человека — нет проблемы.
Что-то щелкает в моем мозгу. Все-таки у всего должна быть граница. А как же Соня и Арсений — оставить их без матери? Из-за денег?
— Адвокат ее — твоих рук дело?
Он молчит. Взгляд его наливается чем-то мерзким. Не признается, даже если это на самом деле он. Потому что за мной этого нет, чтобы Наташа обо мне не думала. С криминалом я связываться не буду. Прошли те времена.
— Молчишь… — резко встаю. — Вот что, отец. Что-то эти игры заходят не туда, куда надо. Выкинешь что-нибудь и закончишь свои дни в дурдоме.
У него от удивления глаза выкатываются из орбит.
— Что ты сказал? Я тебя, щенка, всю жизнь… А ты меня в дурдом?! — начинает надсадно дышать.
— Мам! — она появляется на пороге кабинета, бледнеет и куда-то убегает.
Возвращается очень быстро. С лекарством. Помогаю его дать, а затем вызываю скорую. Отца увозят. Вину за собой не чувствую. Это он заигрался в Господа Бога. Его пора остановить, пока не случилось беды. Связываюсь с начальником службы безопасности, прошу организовать круглосуточное наблюдение и прослушку переговоров. В случае покушения на Натку, могут пострадать дети. Да и вообще… Пора остановиться. И подвести итоги, пожалуй, самого сокрушительного фиаско в моей жизни.