Макар внимательно смотрит. Не оборачиваюсь, но чувствую его взгляд. Я его всегда чувствую.
Снова вздыхает. Я за эти дни представляла, что он скажет, и гадала, будет ли оправдываться.
— Нат! — очередной вздох, — Видела и видела. Что ты начинаешь?
Нет, оправдываться он не будет.
— Ты мне изменяешь… — простая констатация факта.
— Я не хотел, чтобы ты узнала, — голос ровный. Он совсем не чувствует вины?
Он не хотел быть верным. Он всего лишь хотел, чтобы я не узнала.
— Почему? — этот извечный вопрос, по какой причине мир устроен не так, как нам хочется.
— Нат! Потому что я — мужик! — он повышает голос, и я оборачиваюсь.
Он начинает злиться, крылья носа раздуваются, черты лица каменеют, глаза вспыхивают гневом.
— Я — мужик! Мне разнообразие нужно. Все, кто говорят, что они не изменяют женам — врут. Но женился я на тебе! Понимаешь?! Детей завел с тобой! Живу тоже с тобой!
Он приближается и сжимает меня за плечи. Вот и вся причина, а я то гадала…
— Со мной что не так? — выпаливаю ему в лицо громче, чем хотела.
— Нат, ты правда хочешь знать?
— Да, хочу.
— Тебе не двадцать. И не двадцать пять.
Теперь вздох срывается с моих губ.
— Я слежу за собой!
И это правда. Фигура у меня та же, что и была. Лицо… Я — красивая. Он сам мне это говорил… Сам… Макияж, прическа, никаких халатов… И это наряду с работой и тремя детьми. Так что ему еще?
— Ты… — он отнимает руки, — Следишь. Но время никуда не денешь.
Такой разговор у нас впервые. Муж всегда был моей стеной. А сейчас? Я для него недостаточна хороша?
— А она? Ей сколько? — унизительный вопрос.
— Двадцать пять.
Почему я не плачу? Больно же…
Ни разу за все время, что мы женаты, я не посмотрела на другого мужчину. Ни разу никого не сравнила с ним. Потому что для меня он — лучший. Так было в двадцать. Так было в тридцать. Так есть сейчас.
— Я подам на развод… — все, что мне остается.
Странно, мне казалось, что, когда я узнала, что муж мне изменяет, я умирала. Но нет, умираю я именно сейчас. От его слов. — Нат, к чему нам разводиться? Делить имущество? Да и дети…
Я втягиваю воздух, не понимая, почему он так нещадно жжет легкие.
— И? — это не слово. Так не говорят. Так хрипят смертельно раненые. Которых остается лишь добить.
И мой муж, мой единственный, мой любимый, он не разочаровывает — добивает. Потому что — чего уж теперь?! — Мы можем не разводиться. Ты для меня по-прежнему важна. И любима. Но секс… Это другое для мужчин… Я не собираюсь отказываться от разнообразия. И тебя не буду ограничивать. Ты тоже можешь….