— Боярышня, я ещё вот чего хотела просить у тебя.
— Чего? — буркнула расстроенная Дуня, чувствуя, что не получается у неё ладно руководить. Вроде бы делает всё нужное, но жизнь вносит свои коррективы и как на них реагировать она не знает. Учесть обстоятельства или надавить, заставить делать по-своему?
— Нам бы я Якимом свадебку отгулять, а то в Москве всё впопыхах сделали.
— Теперь уж до осени жди. Люди всё понимают и не осудят.
— У меня уж пузо будет.
— Хм, быстро вы… ну так погуляете на рождении первенца.
— И то верно, — вновь закивала Любаша, теребя запыленный сарафан.
— Ты мне лучше скажи, удобно воду набирать с речки?
— Ой, боярышня! Хорошо! Я кручу ручку, а ведро опускается с обрыва прямо в воду и так же поднимаю его. А потом сразу опрокидываю в выдолбленное бревно, и вода по ложбинке течет прямо в бочку. Мне не трудно было бы самой сделать несколько шагов, но так я лишний раз не тягаю бадейку, а то ведь поставь, подними, потом повыше подними, чтобы в бочку опрокинуть.
Дуня одобрительно поглядывала на конструкцию из не ошкуренных брёвен, стоящую у края обрыва. Та ещё новация по доставанию воды из реки, но всё лучше, чем бежать по крутой тропинке вниз, потом с полной деревянной бадейкой наверх. Да и без мостков ноги мочить придется. А половинки деревянных труб Яким сделал сам.
Оказывается, трубопровод для воды многим известен и его используют. Бревно пополам, сердцевину вон — и готов акведук! Дуне оставалось только по лбу себя стукнуть, ведь в Кремле сейчас стоит дубовый водопровод.
— Яким обещал позже надставить бревно и тогда бочку можно держать у самого дома, —
хвасталась Любаша, позволяя себе немного высокомерности, потому что у бояр Дорониных такого удобства не было.
— Зимой придётся долбить прорубь в реке или ходить за водой в лес к ручью, — осадила Любашу Дуня.
— Ничё, справимся. Можно и снег стопить, коли непогода. Печь-то долгонько тепло держит.
Дуня посмотрела на Любашку и согласно кивнула. Этой проворной молодице многое по плечу, потому боярышне и хотелось оставить её подле себя, но без принуждения. А теперь вот сама помогает ей, и огромная бочка ею выпрошена у Федора для Якима с Любашкой, хотя чувствует обиду. И была бы Дуня с ней на равных, то высказалась бы по поводу задранного носа, но разница в положении призывала к осторожности, а то можно не заметить, как испоганишь кому-то судьбу вырвавшимся в сердцах словом.
Дуняша бросила последний взгляд на симпатичный домик, поморщилась при виде окна, затянутого шкуркой карпа и вернулась домой, пока её не хватились. Осенью Машина наставница станет её наставницей, а сестра будет во всем помогать ключнице. А пока за Дуней все присматривают, да уследить не могут!
Но в этот раз, кажется, её искали.
— Дуняша, ты где была? — спросил отец, выйдя из дома, важно засунув большие пальцы за пояс.
— Так туточки, рядом, — всплеснула она руками.
— И не видела, как возок из монастыря прибыл? — насмешливо спросил Вячеслав. — Ты, дочка, опаску имей. Беспечность твоя может окончиться бедой.
Дуня хотела сказать, что она всегда бдит и ушки держит на макушке, но интереснее было узнать о монастырском возке. Уж не за ней ли приехали?
— За тобой, доченька, — грустно подтвердил отец. — Мать собирает тебя в дорогу.
Сердце трусливо ёкнуло и затрепетало.
— А обратно? Вернусь ли я?
— Осенью я или дед в любом случае за тобой приедем. Коли захочешь остаться там, то лично скажешь об этом.
— Не захочу! Нет и нет, — торопливо предупредила Дуня. — Если будут говорить, что хочу, знайте, что врут! Они такие!
— Неволить не будут, — оборвал начинающиеся причитания отец. — Не забывай, там твои двоюродные бабки живут. В обиду не дадут. Они понимают, что тебе вырасти надо, замуж сходить, деток нарожать и наш род сделать сильнее.
— Коли так… — нехотя смирилась Дуня, хотя в любом случае поздно было трепыхаться, всё уж давно было обговорено.
— Знаешь же, что нельзя было иначе.