— Дунька, иди в дом! Не видишь, у тебя ноги уже мокрые, — рявкнул дед.
И правда, валеночки насквозь промокли! Надо бы их высушить и убрать до следующей зимы. Она побежала переодеваться и греться. Настроение было никакое.
А может, это был откат после того, как она выложилась, рассказывая сказку и наслаждалась восхищением слушателей?
И тогда понятно, почему сейчас всё видится в мрачном свете. Невольно вспомнилось неизменно ровно-доброжелательное настроение в прошлой жизни. Сейчас бы чуточку того равнодушия, а то никакого покоя с имеющимися эмоциями и прорвой энергии!
— Дуняша, что происходит? Чего дедушка опасается? — набросилась с вопросами вернувшаяся от подружки Маша.
Дуня только пожимала плечами. Она не слышала предупреждения Бориса Лукича. Она бы в тот момент и царь-пушки не услышала бы, доведись той грохнуть над ухом.
— Даже Ванятку вооружили, — заметила встревоженная Маша.
Дуню это не впечатлило. Братик уже давно ходил с настоящим ножом! От горшка два вершка, а с ножиком. Так что момент вооружения малявки-козявки она уже пережила. А вот расшатанные нервы потребовали глюкозы, тем более пост закончился.
Глаза у Дуняши раскрылись, в мозгах пошло просветление, взбудораженное возможным поступлением сладости, и она рванула на кухню!
Никто и ничто её не остановит! Она несколько месяцев ждала момента, когда можно будет вновь приготовить щербет, и пирожное, и конфетки, и мороженое…
— Дуня, у тебя такой взгляд… — настороженно произнесла Маша, — что мне страшно.
— Да-а! Не надо стоять на пути между мной и сластями! — жутким голосом, таким же, когда она рассказывала страшные сказки, ответила она.
— Я с тобой! — чрезвычайно серьёзно произнесла Маша и встала рядом. Вид у этой тихони был потешный, но:
— Вместе мы — сила! — придвинулась к ней поближе Дуня.
— Ага!
Остаток дня боярышни провели на кухне. Никому до них не было дела. Зато вечером все были рады угощениям и напряжение всего дня растворилось в небольшом пиршестве.
Хозяюшки выставили на стол запеченое кусочками мясо, покрытое расплавленным сыром, из погреба выставили остатки овощных консервированных закусок, а привычные овощи были обжарены в мясном жиру во вкусной шубке из тонкого теста. Апогеем застолья стали умопомрачительные сладости одна лучше другой.
Уставшие и объевшиеся Дуня, Маша и Ванюша легли спать вместе, а рядом устроились Любаша и наставница Маши. Никто не раздевался.
Напали на дом Дорониных перед рассветом. Дуня спросонья ничего не соображала. Она сидела в обнимку с Машей и братом и слушала. Со двора доносились крики, лязг металла и звук ломающегося дерева.
Как проходило нападение? Дети не знали, как и то, кто побеждал. Им велено было сидеть тихо и никуда не вылазить, но в какой-то момент их оглушил крик:
— Пожар! Горим!
И тогда все заметались. Признаться, Дуня тоже заметалась. Подскочила, начала хватать краски, рисунки, ножичек для вырезания объемных картинок и прочее. Всё летело на застеленную покрывалом постель.
Маша рванула в свою светелку, её наставница подхватила Ванятку и кинулась за ней.
— Боярышня! — воскликнула Любаша. — Надо бежать… дом горит!
— Да, я сейчас! — Дуня оглянулась, не зная, что ещё надо выносить из горящего дома, а позади с шумом что-то влетело в окно. Часть слюды разлетелась, но окно было двойным и частая рамка, в которой была вставлена слюда, придержала предмет.
— А-а-а, — испугалась Любаша, но при этом быстро связала узел из покрывала и уложенного в него барахла.
Дуне ужасно мешала мысль, что надо хватать документы! Этот истерический вопль шёл из другой жизни и сбивал с толку.
— Боярышня, надо бежать! — заорала ей в ухо Любаша и схватив за руку, потащила её вниз, а там… там хода не было.
Вот теперь стало действительно страшно. Наверху казалось, что ситуация не критична, а внизу уже разверзся ад.
Любаша в ужасе бросила узел и прижала боярышню к себе, закрывая её полами одежды.