Слёзы из Дуниных глаз полились как из ручья. Не успела она поблагодарить своих родных, как вбежал братик и разрыдался вместе с ней, а там уж все расклеились.
Дуня хотела спросить, как обстоят дела в Кремле, отпустили ли Наталию Полуэктову, поднялась ли Мария Борисовна и не чинит ли зла Мария Ярославна, но рыдания выпили из неё все силы, и она не заметила, как уснула.
Милослава вытерла лицо от слёз и, обнимая Машу с Ваняткой, повела их на выход. Они отстояли Дуняшку у Морены, тут женщина быстро перекрестилась и попросила прощения за упоминание славянской богини, а теперь можно было порадоваться и послать весточку Еремею Профычу в приказ, что их егоза идёт на поправку.
Уже к вечеру Дуня ожила настолько, что надумала сменить обстановку в общей горнице.
Зима уходит, и пора снимать украшения с игрушечными олешками, совами, зайчиками в белой шубке. Ещё к Пасхе надо было озаботиться этим, но Дуня закрутилась, да и позабыла об украшательстве.
— Дунь, а тебе не жалко? — ныл Ванюша, укладывая смешных зверюшек в большой короб.
— Было красиво, а теперь в горнице пусто!
— Ванька! — влезла Маша, отнимая у него короб. — Ну кто так укладывает? У тебя же полно места остаётся!
— Я не ключница, чтобы всё рядами класть, — огрызнулся мальчишка.
— Тогда зачем взялся? — не отступала Маша.
— Скучно. Во дворе грязь и занятий нет… А тут Дуня… я думал, что она сказку расскажет,
— признался в своём меркантильном интересе брат. — А прибрать игрушки могут девки, —
наставительно добавил он и демонстративно сел во главе стола.
— Надо сначала показать, как укладывать, чтобы ничего не смялось. Дуня сказала, что к следующей зиме мы наново всё достанем и вновь украсим стены и потолок. Так ведь? — Маша обернулась к сестре, и та кивнула.
— И вертушки уберем? — спросил Ваня.
— Угу.
— А шагающую пружинку будем доставать следующей зимой?
— Нет.
— Почему?
— Потому что отец Варломофей сказал, что это бесовская игрушка.
— А почему она бесовская? Мы её выкинем? А можно выкинуть в мой сундук?
— Ванька! Брысь отсюда! Не мешай! — рассердилась Мария, чувствующая себя взрослой, но брат даже не пошевелился. Маша не умела по-настоящему злиться и это все знали.
— Дунь, расскажи чего-нибудь? — заканючил Ванюша, но тут в горницу ввалился дед.
— Где моя меньшая внучка? — радостно возгласил он и увидев Дуню, раскрыл объятия. — Оклемалась! А мы уж думали…
Еремей не договорил. Слова застряли в горле и глаза его заблестели от пережитого.
— Можно ли тебе делами заниматься? — обеспокоенно спросил он, наблюдая уборку.
— Скучно лежать, — вздохнула Дуня.
— Так вышивала бы, а не скакала козой здесь! — подколол боярин, прекрасно зная, что внучка не любит заниматься вышивкой.
— Это мелко, деда! — укорила его малявка и он расхохотался.
Весь страх за внучку уходил со смехом, тем более Ванятка его поддержал, да и Машенька улыбалась. Только Дунька встала подбоченясь и задумчиво оглядывая голые стены горницы, потянулась пальцем постучать по зубу… а нет его!