— Дивно! — воскликнул этот суровый муж. — А точно в этой штуке нет духа?
— Никифор Пантелеймонович, да какой дух? Сами подумайте! Вот, к примеру, холодец!
Там что же, дух сидит, раз он трясётся? А наши вертушки? Их черти крутят? Или взять флаг.
Поднимается ветерок и вот полотно шевелится… — Дуняша активно принялась изображать, как трепещет на ветру флаг и как висит в безветрие, но этот аттракцион княжьего дядьку не впечатлил, и она затарахтела дальше: — В нашей игрушке медная нить не имеет устойчивости и от малейшего колебания начинает искать равновесия для себя.
Послышались шаги и шелест юбок, а потом стало тесно.
— Что происходит, Никифор? — задала вопрос княгиня Мария Борисовна и тут же ей вторил голос свекрови.
— Что у нас опять? Никешка! Ты для чего поставлен дядькой к внуку? Почему люди бают, что Ванечка чёрта приманил?
Дуня стояла ни жива ни мертва, проклиная идиота кузнеца. И чего ему в голову втемяшилось, что игрушка живая? Сам же делал!
Но Иван Иваныч выступил вперёд и отважно взял всё на себя. Заступился перед бабкой за своего дядьку, с воодушевлением показал маме игрушку. Дуняша даже позволила себе улыбнуться, увидев всеобщую заинтересованность, но тут её больно потянули за ухо, и она вынуждена была последовать за крепкой дедовой рукой. Только и успела заметить, как ухмыльнулись боярыни старой княгини, а вот ближние при Марии Борисовне вроде бы посочувствовали ей.
Дед вывел Дуню на улицу, благо она оставалась в верхней одежде, а вот прибежавшей из женской половины терема заступнице Машке надо было вернуться, чтобы одеться.
— Говори!
— Деда!
— Что деда! — передразнил он её. — Я, вместо того, чтобы работать…
Дуняша покаянно кивала, зная, что лучше не спорить. Но дед ругался без огонька и быстро выговорившись, дал возможность всё объяснить.
— Тьфу, совсем свихнулся Демьянка со своим ремеслом! Не зря народ бает, что кузнец чертей подковывает от того и нрава неспокойного!
— Как подковывает? — воскликнула девочка и просияв, но при этом укоризненно покачав головой, добавила: — Ничего-то от народа не скроешь!
Еремей подмигнул внучке, велел садиться в сани и дожидаться сестру.
— Думаю, что теперь тебя долго не позовут в Кремль, — хмыкнул он. — Уж больно весело вы с княжичем проводите время.
Дуня улыбнулась, пожимая плечами.
— Экая ты у меня красавишна! — пошутил боярин, смотря на беззубую улыбку любимой внучки.
ГЛАВА 8
Учить Якимку было сложно, но его старание окупало все затраченные нервы. Веденей верно подметил, что парень ничего не упускает, но информация укладывается в его голове спустя время, а если точнее, то после сна, и неважно, ночной сон или дневной.
— Спокойней надо быть, — пританцовывая, чтобы не замерзнуть, увещевала себя Дуня. — Он всё сделает, как я говорю, но чуть позже!
Она вместе с Якимкой расположилась в заснеженном саду и следила за его работой. Парень уже неплохо раскалывал камни, но брал силой, а это было неправильно. Так на него инструмента не напасешься. Камень надо чувствовать! У него есть линии, по которым скол пойдет ровно, и достаточно сделать несколько засечек, чтобы камень распался.
— Ты же тесал дерево и должен понимать, что означает чувствовать направление, — подбирала она объяснения, не зная, какое из них сработает спустя время.
Яким продолжал работать, доводя булыжник в руке до лежащего перед ним стандарта.
— Ну ладно, заканчивай тут, а потом иди разбирать вместе с остальными снежные завалы, а то ступить некуда.
Яким тревожно посмотрел на неё, собираясь на всякий случай упасть на колени, но Дуня махнула рукой:
— Всё хорошо, — она даже улыбнулась, понимая, что парень сейчас больше полагается на эмоциональный фон, а слова звучат для него китайской грамотой. Но говорить с ним надо!
— Камня у тебя не осталось и работать пока больше не с чем, так что после обеда поспишь, а потом общей работой займёшься.