— Ишь, боярин-то рассвирепел! — воодушевлённо зашумел народ. — А старшенькая защищает…
— Сопли подтёр! — раздался звонкий голосок малявки и люди подались вперёд. Интересно им! Открутит ей уши боярин или нет? А юродивый скажет ей чёрное слово или нет? И откуда он только взялся? Раньше никто не видел его.
А бугай неловко топтался, оглядывался в поисках поддержки, а потом мазнул грязным рукавом по лицу и вновь стал корчить рожи.
— Кто таков? — вопросила малявка и парня толкнули в спину, чтобы не задерживался с ответом.
— Это Якимка! — крикнули в толпе.
Здоровяк непонимающе смотрел на неё, но когда услышал своё имя, то повторил:
— Якимка я, — прогудел он, и прижав руки к груди, бухнулся на колени.
— Что тут делаешь?
Яким вжался лбом в грязный снег и застыл.
— Он тут со вчерашнего дня милость просит и пророчит.
— Как пророчит? — рявкнул дед Дуняши и посмотрел на двери храма, ожидая, что сейчас выйдет священник и всё прояснит, но объяснил всё тот же доброхот:
— Этого дурня кто-то из удалых научил складным фразам, вот он их и выдаёт жалостливым бабам за пророчества!
— Так он скамарь*! (обманщик)
— Не, он дурак! С удалыми не сговорился, так они наплели ему несусветицы и сюда выставили.
Дуня видела, как человек, объяснивший деду подоплеку, быстро нырнул в толпу и скрылся.
Впрочем, она оценила его смелость и радение за туповатого здоровяка.
Еремей Профыч не успел подать знак своим людям, чтобы споймали говоруна, но это было не так уж важно. Главное он понял: могучего деревенского дурня хотели сманить в шайку, а тот, видать, заартачился. Отчего-то давить на здоровенного парня не стали, но ради злой забавы научили, как на Москве можно прокормиться.
Не сказали только, что с дурака за наглый обман сначала попы шкуру спустили бы, а потом Бориска из разбойного приказа на дыбу вздернул бы… хотя вряд ли попы выпустили бы парня… До конца своих дней выполнял бы у них самую тяжелую работу и белого света боле не увидел.
Еремей недовольно огляделся, сердито посопел и посмотрел на гордо выставившую вперёд ножку Дуньку. Та сосредоточенно о чём-то думала, притянув палец ко рту и пытаясь откусить заусениц. Только он хотел осадить внучку, как она просияла и, привычно пошатав пальцем передний зуб, набрала воздух в грудь, чтобы выдать очередную идею.
Еремей только и успел подумать, когда же выпадет этот несчастный зуб, с недавних пор ставший предвестником её озарений, как раздался её писклявый голосок:
— Вставай, у меня есть работа для тебя!
Народ одобрительно загалдел. Верно рассудила боярышня: негоже здоровому молодцу на коленках у церкви ползать да лоб расшибать, выпрашивая подаяние. А то, что дурак дураком, так при хорошей хозяйке своего ума не надо!
Еремей облегченно выдохнул и перекрестился. Вроде ничего не учудила малявка, а работу он этому дурню найдет. Вон хоть в деревню отправить к Федьке в услужение.
Якимка не поднимал головы и стоявшему подле боярышень Гришке пришлось его пнуть.
Народ остался гадать, какую работу ему найдёт маленькая хозяюшка и повезло дурню или нет.
Дома Еремей Профыч долго наставлял внучек уму-разуму. Ничего не понимающая Милослава кусала губы, а Ванечка встал рядом с сестрами и покаянно смотрел в пол вместе с ними и вздыхал, пока ключница громко не посетовала, что грибные щи перестоят. Хозяин дома грозно зыркнул на неё, но во время поста пренебрегать едой было бы глупо, и велел накрывать на стол.
Дуня еле успела попросить старика Веденея поспрашивать Якимку, откуда он пришел в Москву и почему.
— И, Веденеюшка, присмотрись к нему, люди парня дурнем назвали и принимали за юродивого. Такое зря не происходит, но мне важно знать, обучаем ли он или будет жить, как птичка божья.
Старый дедов холоп внимательно слушал маленькую разумницу и одобрительно кивал. Он позаботится о Якимке, расспросит его, даст поручение и понаблюдает, как парень исполнит его, да как обустроится.
А дед Дуни отобедал и подобрел: