— Да ничего, — пожала плечами Дуня, а потом всё же встрепенулась и предложила: — Адавайте сделаем так, чтобы всем видно было, что это свинья?
— А как?
— Я покажу!
И Дуня начала активно командовать:
— Тут чуточку стеши!
— Здесь добавь снега. Это будет копытце.
— Огладь попу! Хвостик потом приделаем!
— Ушки выправляй, да смотри, шею свинье не повреди!
Вокруг собиралось всё больше народу и люди тоже начали помогать командовать. Свинья получалась огромной, не менее десяти шагов в длину. Дуня уже потом подумала, что снег насыпан вдоль всей стены и можно было сделать стометрового гигантского змея, тем более что помощников полно, но чего уж теперь<strong>…</strong>
И раз так всё лихо получается, то она может сосредоточиться на морде свиньи и сделать её харизматичной. Дуня никогда раньше не работала со снегом, но видела, как это делается. К сожалению, всё произошло спонтанно и она не позаботилась о смачивании снега, но уж морду она пригладит тёплыми руками, и та сохранится на несколько дней.
Позабыв о нарядной шубе, Дуня старательно вылепливала некоторую спесивую вальяжность на морде свиньи, наградила её выразительными бровями — и вдруг поняла, что у неё не свинья, а кабанище! Причём такой царственно-ленивый, что смех пробирает.
— Ой, а боров-то похож на нашего Алексея Васильевича! — раздался чей-то возглас.
— Точно! Вылитый посадник! И смотрит так же! — поддержали со стороны.
— Ну прямо с него леплено! — начали восторгаться остальные.
— Да как же так? — удивилась Дуня и даже отошла, чтобы посмотреть издали, что у неё получилось. — Это же боров, а вы сравниваете с человеком!
— Да любой скажет, что это Алексей Васильевич! Ну вылитый он! — закричали ей со всех сторон. — Наш посадник!
Дуня озабочено прислушалась к людям и пристальнее уставилась на кабана. Он вышел таким, как ей хотелось, но народ всё больше воодушевлялся, находя сходство с известным им человеком. Она хотела было по-быстрому исправить своё творение, на всякий случай… от греха подальше… но неожиданно завязалась драка между теми, кто смеялся над посадником, похожем на Дуниного кабана, и теми, кто оскорбился за него.
Мальчишки встревожились и потянули девчонок в сторону, к отдельно строящему крепость маленькому Ванюшке с дядькой.
— Надо тикать! — хмуря брови, заявил Алексейка, поглядывая на своих товарищей по улице. У тех горели глаза, но во взрослую драку они не лезли.
— Погоди, надо подправить морду, чтобы… — начала Дуня, но небольшая драка быстро переросла в масштабный махач. Ерёма сплюнул и с досадой посмотрел на боярышню.
— И как тебя угораздило? — тоскливо спросил он.
Вопрос был риторическим, но Маша ответила:
— Она не специально. Мы даже не видели этого Алексея Васильевича.
— Давайте отсюда снежками морду закидаем? — всё ещё надеясь исправить недоразумение, предложила Дуня, но тут какой-то парень попытался врезать по уху бояричу Волку, тот сноровисто уклонился, но попал под раздачу с другой стороны и упал.
— Бегите, — рявкнул Ерёма и влез в драку. — Эх, кто на меня? — заорал он.
— Я бы тоже! — восторженно завопил Алексейка, жадно оглядывая драку, но не забывая уводить доверенных ему девчонок и женщин. Ванюшкин дядька стоял и усмехался, глядя на разошедшихся псковичей.
Дуня же с ужасом смотрела на вояк, от которых валом валил пар. Кто-то махал руками, как мельница, кто-то громко советовал куда бить, кто-то выползал из большой кучи малы, довольно скалясь и отплевываясь. Боярышня понадеялась, что снежную свинью затопчут, но оказалось, что напрасно. Вскоре из толпы выполз Ерёма и вытянул оттуда Семёна Волка. Оба были в разорванных полушубках.
— Давайте-ка домой, — строго произнёс дядька — и никто не возражал. Вскоре мальчишки начали обсуждать схватку Ерёмы и Семёна. Оказывается, оба сумели чем-то удивить ребят. И теперь уже произошедшее не казалось чем-то страшным, но дома, когда наставница начала объяснять, что произошло, всё вновь переменилось.
— Кабан? На Алексея Васильевича? — не поверила боярыня Соломония. Она даже не поленилась одеться и сходить к стене, чтобы посмотреть на снежную скульптуру. Там уже собрался чуть ли не весь город, чтобы увидеть своими глазами аллегорию на посадника. Об этом поведала Соломония.
— Аллегория! — мрачно буркнула Дуня. — Слово-то какое паскудное, — добавила она. — Это происки иноземцев, — сделала попытку всё свалить на них.