— Я… я не помню.
— Вот как? — картинно удивился Прокудин. — Вы были пьяны?
— Что? — воскликнула Маша. — Нет!
— Почему же вы не помните, кто предложил поехать на дачу? Или просто не хотите говорить?
— Я чувствовала себя нехорошо. Возможно, это было ментальное воздействие!
— Невозможно, — парировал Прокудин. — Убитый Трубецкой не был менталистом.
— Обвинитель, вы собираетесь спорить со свидетелем? — удивился судья.
— Ваша честь, я пытаюсь показать, что свидетель не хочет говорить правду.
— Суд разберется. Продолжайте допрос!
— Что произошло на даче? — спросил Прокудин.
— Трубецкой напал на меня и…
— Не так быстро! — остановил Машу помощник прокурора. — Давайте выясним все по порядку. Вы открыли дом своим ключом?
— Да, — кивнула Маша. — Кажется. У меня был ключ.
— И когда вы открыли дверь, то пригласили Трубецкого войти? — улыбнулсч помощник прокурора.
— Наверное. Не могла же я оставить его на улице.
— Значит, вы сами пригласили молодого человека в дом? И что было дальше?
— Мы поднялись в спальню, — прошептала Маша.
— Свидетельница, говорите громче! Я вас не слышу!
— Мы поднялись в спальню, — покраснев, повторила Маша.
— Трубецкой вел вас силой?
— Нет, я шла сама.
В зале раздался смех и свист. Маша испуганно сжалась.
— Я была как в тумане. Не понимала, что делаю.
— Вам было нехорошо? — с фальшивой заботой спросил Прокудин.
— Да.
— Вас осматривал врач?
— Да. Сразу… сразу после того, как приехала полиция.
— И что он вам сказал?
— Ничего. Врач перевязал мне порезы и дал какую-то таблетку.
— Мы вызовем этого врача. Значит, у вас были порезы? Как вы их получили?