Сердце разрывалось на части. Оно рыдало. Оно вопило. Но я должна была оставаться сильной. Должна.
— Возвращайтесь с Медведем в наш штаб. Туда должны будут прийти Дор и Кол.
— Мы вернемся вместе!
— Просто слушай, — Эд закашлялся.
Кашлял кровью. Сердце сжалось. Нет… Нет… Он умирал. Я набрала в легкие побольше воздуха. Выдохнула. Вдохнула снова.
— Держись вместе с ними. Попасть в Литвуд не выйдет, так что просто отошлете туда сообщение.
Эд шумно вдохнул и зажмурил глаза. Боль. Как же ему больно. В тот миг больше всего на свете я хотела забрать его страдания. Я бы вытерпела все.
— Донна, прости, что так вышло, — выдохнул Эд, — прости…
— Ты не виноват.
— Спасибо, что ты есть…
— Ох, Эд…
Он закрыл глаза, прижала к нему крепко — крепко, словно своими объятиями могла забрать хотя бы малую частичку его боли.
— Не смей умирать, не смей, — шептала я.
— Поздно…
— Все будет хорошо, — продолжала я, как заведенная, — мы еще будем сидеть у костра и рассказывать истории, мы будем лежать на траве и целоваться, мы будем танцевать Эд. На всех балах. Мы покорим весь мир. Мы еще будем счастливы.
Эд молчал.
— Однажды ты покажешь мне Литвудское королевство, — говорила я, — покажешь, где ты вырос, сводишь на могилу матери. А я познакомлю тебя с Илинной, с моей дорогой Илинной. Правда?
Эд молчал.
— Мы погостим в той деревушке, увидимся с женщиной, которую спасли, ты отчитаешь Инквизитора за то, что из него вышел плохой староста деревни… Мы еще будем… мы еще…
Эд молчал.
Глава 38: Моя душа — твоя душа
Лицо в слезах. Голова трещит. Мир побелел. Я думала, что если засну, то все закончится. Надо просто лечь рядом с Эдом и заснуть. Я прикрыла глаза. Легла. А потом на меня надавило что-то мохнатое. Лапа. Мохнатая лапа.
— Медведь, не сейчас.
Он зарычал.
— Подожди, Медведь…
Он зарычал снова, затолкал меня в бок. Это злило. Как же сильно это злило. Почему он не мог отвязаться и просто оставить меня с Эдом. Я резко села. Уставилась на медведя.
— Ну чего тебе? — закричала я, — ты не видишь, он мертв! Эд мертв!
Медведь подошел ближе. Положил голову Эду на живот. Закрыл глаза.
— Я не сказала ему, что люблю, — прошептала я, — не извинилась за свои обиды, за обман… Я должна была как — то помочь, а я просто стояла и смотрела.
Медведь зарычал снова. И я обняла его. Зарылась лицом в медвежью шкуру. Внутри было так пусто, будто у меня выжгли душу. Надо было идти. Самое разумное — до деревни, и оттуда — до лагеря, но я не хотела. Просто не представляла, как появлюсь у ворот и попрошу о помощи. Мне придется сказать, что Эд умер.