— Тогда что это за поведение?
— Ты отчитываешь меня?
— Нет, — вздохнула, — да!
Эд подошел ближе, посмотрел на меня сверху вниз. Посмотрел строго. Но без бороды угрожающим он уже не выглядел, так недовольным, только и всего.
— Я не могу так, — сказала я, — у нас дело, у нас бал! А я иду и думаю только о нашем разговоре в лесу.
— Ты уходишь, это я понял.
Сказал слишком сухо, слишком равнодушно.
— Ты даже не попытался меня остановить? — воскликнула я.
— А ты бы осталась?
— Нет.
— Тогда какой смысл пытаться?
Я закипала. Как это может быть непонятно?! Меня подмывало развернуться и обидеться, но так проблему не решить, надо поговорить. Поговорить.
— Ты должен был попытаться, — сказала я, — тем самым бы ты показал, что тебе на меня не все равно, что ты дорожишь мной.
Эд рассмеялся, но невесело.
— Какой смысл говорить, если это ничего не изменит? — крикнул он.
— Ну что теперь? — крикнула я в ответ, — на что ты на меня-то злишься?
— Не на тебя! — крикнул Эд, — на себя.
Его крик эхом разнесся по тоннелю, а я стояла, боясь вдохнуть, и прервать его мысль.
— Донна, ты права. Права во всем, что сказала и про долг, и про две недели. Вот только оказалось, что двух недель может хватить.
— Хватить? — я застыла, мозги переваривали его слова, — ох, Эд…
И тут я обняла его. Крепко прижалась к его груди, и еле сдержалась, чтобы не заплакать.
— Я бы хотел остаться в этом дне, — прошептал Эд, — нет, я бы хотел остаться в той деревне, знаешь? Стал бы старостой, женился бы на тебе…
— А я что бы там делала?
— Все, что захочешь? Может, открыла бы детский театр.
Детский театр. Я улыбнулась. Хорошая мечта.
— Да, я бы открыла такой. Мы бы показывали сказки. Добрые и с хорошим концом.
Эд посмотрел на меня, грустно улыбнулся.
— Давай притворимся, что завтра никогда не наступит, — прошептала я, — давай мы подарим себе этот день на прощание.
— На прощание?
— Мы расстанемся, но пока — то мы рядом. Давай не позволим будущему воровать у нас настоящее.