— Так и было. Я думала, они что-то сделали с тобой!
— Пока не сделали, но скоро сделают.
— Македония, главное, ты живая и здоровая!
Македония? Меня снова звали этим именем. Далеким и чужим. Я выдохнула. Пускай. Донна умерла в тот самый миг, когда утопили моих друзей, и, когда, стерли память человеку, которого я любила. Донна умерла, осталась вместе с ними, осталась лишь Македония. Холодная, расчетливая, злая.
— Пройдут годы, — продолжала мать, — и ты забудешь обо всем.
— Мама, я выхожу замуж за Звездочета, — напомнила я, — хуже судьбы сложно даже представить. Такое не забудется.
— Время сотрет все. Оно стирает и ошибки, и слова. Оно лечит и смиряет.
Мы встретились взглядом.
— Ты ведь никогда не любила отца, да? — спросила я, — это вынужденный брак, тебя заставили.
— Нет-нет, Македония, не надумывай лишнего. Я люблю Рона. Возможно, сначала и не любила, но с годами мы нашли общий язык, мы притерлись друг к другу.
— Притерлись? — ухмыльнулась я, — притерлись — не значит «полюбили»!
— Ты слишком многого хочешь, мало кому удается полюбить и обрести свое счастье. Притереться — уже не так плохо. Вам необязательно становиться страстными влюбленными, хватит простой дружбы.
— Дружбы со Звездочетом? Ты себя слышишь?
— А что тебе остается делать?
— Бороться!
— Македония, — мать повернула мою голову на себя, погладила меня по щекам, — ты просто молодая. В мире множество вещей, против которых мы бессильны, и остается лишь смириться и просто жить, а вести обреченную борьбу и умереть.
— Нет, мама, — я скинула ее руку, — Звездочет собирается захватить мир и стать бессмертным. Мы не можем это так оставить.
— Мы не герои, Македония, — продолжила мать, — мы простые женщины, которые просто живут, приспосабливаются, подстраиваются. Мы должны быть, как береза, которая прогибается на ветру, чтобы не сломаться.
— Почему так?
— Потому что мы не дуб, который выстоит. Мы слабые и нежные. Мы не сражаемся, мы выживаем.
Я выдохнула, посмотрела в зеркало на себя и на маму. Похожие внешне, но разные внутри.
— Лучше сломаться, чем не пытаться вовсе, — сказала я, — лучше умереть за идею, чем жить бессмысленно.
— Ты очень молода, Македония, слишком молода.
Я закрыла лицо руками. Хотелось заплакать, но слезы не лились. Кажется, я выплакала все слезы.
— Ты справишься, — сказала мать, — Звездочет бесплоден и стар, так что вряд ли он станет тебя доставать брачными ночами.
Я рассмеялась. Мы серьезно это обсуждаем?
— Да, Звездочет не так красив, как твой предыдущий жених, — продолжала мать, — но он не самый большой урод. Твой отец вон тоже никогда не был красавцем.
Мать взяла в руки старый портрет Эда. Посмотрела.
— Хотя и этот со своими странностями, — мама погладила лицо Эда, — глаза какие-то косые, смотри!
— В жизни у него другие глаза.