Распластанный подо мной окровавленный Эреб расхохотался.
Он вдруг приподнялся и с неожиданной силой толкнул меня в грудь.
Я вылетел из пятна начертания, как пробка из бутылки шампанского.
Потому что, как ни крути, пусть даже с сотней хухликов внутри я все равно оставался смертным. А Эреб, будь он хоть трижды выродок, тем не менее оставался богом. Хоть и раненым.
Сминая тонкие деревца спиной, я брякнулся об пол и даже слегка проскользил по ровной поверхности.
Звериный вопль против воли вырвался из моей груди. И Деметра закричала вместе со мной…
И в то же мгновение я услышал ужасающий рев Шивы!
Его меч, оставляя яркий световой след, как комета вылетел из крепкой руки своего господина вверх и молнией ударил в Эреба.
Клинок вонзился старику в бедро, прошил его насквозь и воткнулся в каменную плиту, как до этого — в стены и границы локаций этого мира.
Эреб с хриплым воем обеими руками схватился за рукоять меча, напрасно пытаясь освободиться.
— Деметра, прижми голову к левой руке! — крикнул Нергал, ловко выхватив нож — маленький, чем-то похожий на те, что я нашел когда-то у Ники.
Демка послушно отвернулась, и клинок, вспыхнув россыпью крошечных символов, со свистом разрезал воздух и, задевая распустившуюся листву, перебил ремень, удерживающий ее правое запястье и вонзился в дерево.
Моя умница, кусая губы в кровь, тут же схватилась за нож освободившейся рукой, а я на карачках бросился к ближайшей метке начертания, чтобы дать ей хоть немного вздохнуть.
Вооружившись ножом Нергала, Деметра освободила себе вторую руку и села.
Ее волосы враз засветились, глаза засияли яркой лазурью.
— Кончено! — с мукой в голосе крикнула она и вонзила клинок в сияющий символ в самом центре своего ложа.
Вязь начертаний на жертвеннике угасла. Алые метки на полу тоже померкли. Деревья перестали расти, буквально на глазах их зелень пожухла, а молодые упругие ветви и стволы стали мертвенно-серыми. Золотая пыльца, кружившаяся в воздухе, начала медленно оседать на черный пол.
В первое мгновение я хотел рвануться к Эребу. Схватить ублюдка обеими руками и бить головой об плиты, пока у него череп не треснет.
Но Шива оказался проворней.
Одним прыжком он очутился перед Эребом и с улыбкой проговорил:
— Ну, здравствуй, олимпиец.
— Нет… — простонал тот, все еще пытаясь вытащить меч, которым оказался приколотым к полу. Но оружие великого разрушителя не поддавалось. — Нет, так не может быть… Не может!..
— Дай-ка я, — голосом маньяка проговорил Шива и, наступив ногой на раненое бедро старика, рывком высвободил свой клинок.
Эреб заорал. Вся комната задрожала, закачалась, теряя четкие очертания.
— Ну что ты, в самом деле, — с плотоядной улыбкой проговорил Шива, присаживаясь рядом с ним на корточки. — Так кричишь, а мы ведь еще только начали…
Я покосился на Шиву. Тот, прижав Эреба к полу коленом, с видимым наслаждением проталкивал свою руку ему прямо в рану на животе, все с той же улыбкой негромко приговаривая:
— Хотел затронуть мое сердце, олимпиец? Что ж, у тебя получилось. А теперь давай-ка мы поищем твое?.. Я готов заниматься этим и час, и день, и неделю…
Эреб забился на полу. От его воплей мне стало тошно.
Все-таки Шива иногда бывает реально жутким.
И я, пошатываясь, побрел к Деметре.