— Давно. Если нужно точнее — то ещё в лифте при первой встрече.
В горле сухо, а воды, как назло, с собой нет. Я закрываю штору и глухо прошу:
— Тогда принеси голубое, пожалуйста.
Из магазина женской одежды я выхожу с тремя объёмными пакетами, которые, конечно же, тащит Журавлёв. Он не жалуется, а меня не грызет совесть. Разве что немного и вовсе по другому поводу. Так-то у нас полный коннект.
— Заглянем в посудную лавку?
На мое предложение следует незамедлительное согласие. И я в очередной раз ставлю плюс выдержке Саши. Вопрос: кто кого — больше не стоит. Я просто нагло пользуюсь его отзывчивостью.
Время пролетает молниеносно. Помимо белоснежных тарелочек с золотистым ободком мое внимание привлекает чайный сервиз, масленка, форма для выпекания и барные аксессуары в виде штопора, шейкера и ведер для льда.
Я посматриваю на часы, проверяя телефон. Журавлёв действительно прекрасный консультант, носильщик и водитель, но изредка в сознание прорывается здравый смысл, напоминая, что чувства от его компании смешанные, а придуманный повод развлечься — как минимум слабый.
— Назад поведешь ты, — заявляю, когда мы спускаемся на парковку.
Загрузив покупки в багажник, слышу звонок мобильного телефона. Вздрагиваю, будто просыпаясь ото сна, но тут же выдыхаю, когда замечаю на экране номер Лили.
Сбросив вызов, обхожу автомобиль и, цокая каблуками, направляюсь к передней пассажирской двери. Дома ждёт тёплый плед, книга, умиротворение и безопасность…
Дёргаю ручку, кривлюсь. Пролетающая мимо мушка рушит все планы, когда целится прямиком мне в глаз, вызывая неприятное жжение и дискомфорт.
Я часто моргаю, по щекам текут слёзы. Несмотря на это — легче ничуть не становится.
— Вот зараза…
За спиной раздаются шаги. Журавлёв захлопывает багажник, направляясь прямиком ко мне.
— Покажи, Полин. Что там?
На пустой парковке мужская близость вызывает легкое замешательство и тревогу. Я усердно мотаю головой, когда Саша возникает перед моим лицом. Лучше буду мучиться, но не дам к себе прикоснуться.
— Что-то в глаз попало. Сейчас пройдет.
Голос звучит тихо и жалостливо. Хочется тщательно умыться холодной водой, да только я не в состоянии сделать и шага.
Изображение перед глазами размывается и плывёт. Я не вижу реакцию Журавлёва, но отчего-то чувствую, что он наконец-то нервничает и заводится после отказа.
— Я видел тебя голой, трахал, — проговаривает с особым темпом и расстановкой. — А ты стесняешься показать мне, в чём проблема?
Резкие слова безжалостно тормошат воспоминания и бьют почти что наотмашь. Я упоминала что-то об адекватных взрослых людях? Забудьте.
Обхватив ладонями мои щёки, Саша пристально всматривается в лицо. Трогает нежно, дышит часто. В ноздри вбивается ставший уже привычным аромат дорогой туалетной воды, и я судорожно втягиваю его в себя с каким-то ненормальным и дурацким удовольствием.
— Что ты себе возомнил?
За рёбрами поднимается буря. От тепла мужского тела ведёт из стороны в сторону, будто от крепкого виски, но дело в том, что я абсолютно трезва.
— Мы с тобой не трахались, — чеканю строго.
Следует ухмылка. Пальцы невесомо касаются уголка глаза. Я дёргаюсь и пытаюсь отпрянуть, несмотря на помощь.
— Эмоционально я была с мужем, физически — с тобой. Суть в другом. Это абсолютно ничего не значит. Игра воображения, эксперимент.
Не знаю, что именно предпринимает Саша, но моментально становится легче. Уходят и боль, и жжение. Только слёзы автоматически продолжают катиться по щекам.
— На примере: ты — как живой вибратор, но только…