После тренировка я уже собирался возвращаться с Мураками в общежитие, как вдруг меня окликнул Рокосуке. Старик поманил меня к себя, а потом, когда я подошёл поближе, улыбнулся и сказал:
— Кирью-кун… Турнир уже совсем скоро… Как насчёт нам немного пройтись и поговорить о нём. И ещё есть один разговор, про Тому-куна… Уделишь мне пару минут?
— Я не против.
— Отлично; тогда пойдём, я знаю одно живописное место для нашей беседы. Идём, идём…
Махнув Мураками, чтобы она возвращалась, я вышел вместе Рокосуке за храмовые ворота. Мы оказались на широкой каменной лесенке. Вонзаясь в холм словно стиральная доска, она убегала далеко-далеко вниз. Пышная зелень и деревья на всём пролете отбрасывали на неё свои тени. За ними простиралось широкое и мутное небо. Был ещё только вечер, но солнце заходило с другой стороны холма, а потому здесь царил почти сумрак.
Мы пошли вниз. Потом мне придётся подниматься — немного неприятная мысль, но старик выглядел таким умиротворённым и спокойным, что я молчал.
В лицо бил ветер. Вокруг шелестела листва, раздуваясь, словно в ритме волны, под нарастающее песнопение цикад. В какой-то момент старик остановился. У него над головой раскинула свои ветви тёмно-зелёная ива. Я вскинул голову и стал смотреть, как ветер разносит её веточки и тянет листочки, словно течение воды — водоросли на речном дне… Мне это напомнило первые кадры Соляриса Тарковского.
Вдруг старик заговорил:
— Тома-кун… Очень трудолюбивый юноша, не находишь, Кирью-кун?
— Наверное.
— Да, да, очень трудолюбивый. Не знаю, говорил он тебе или нет, но у него бедная семья. И большая. Каждый день, возвращаясь домой, он помогает отцу с работой. Это изнурительный труд, после которого у обыкновенного юноши его возраста совсем не оставалось бы сил. Удивительно, как он со всем справляется.
— …
— …А ведь ему ещё нужно тренироваться. Он и вас тренировал, пока я прохлаждался. У меня тоже семья, дети, другая работа… Уж не знаю, как бы я со всем справлялся, если бы не моя любимая внучка.
— …
— Я бы не сказал, что у Томы есть особый талант в искусстве меча. Он есть у тебя, Кирью-кун. Просто монструозный. Я уверен, в следующем году ты сможешь попасть на главный турнир. Вот только для Томы этот год будет последним.
Томе нравится кэндо, Кирью-кун. Когда он только пришёл в додзё, он не умел совершенно ничего. Даже самые простые вещи давались ему с большим трудом. Его старшие ученики даже говорили ему, что он просто тратит время, но юноша упорствовал… И многого добился. Для него кэндо — это жизнь.
С таким подходом я бы с удовольствием сделал его наследником моего додзё, но денег здесь немного. Весь рынок поделили монополисты. Мы получаем лишь крохи. Прожить на них невозможно, даже у меня есть другая работа, но чтобы действительно, серьёзно заниматься кэндо нужно много-много времени… Ты слышал хоть об одном профессиональном спортсмене, который восемь часов в день проводил бы на другой работе? Нет, ведь это путь в никуда.
…Семья важна для Томы, очень важна, и требует она слишком много внимания. Он говорил мне, что не собирается в колледж, просто нет денег, и будет вместо этого помогать отцу. Но знаешь, как это бывает, говорил он это отрешённо, — как будто у него была совсем другая цель…
Он хочет жить кэндо, хочет продолжать тренироваться, и единственный способ это сделать, — показать себя на турнире. Тогда будут спонсоры, будут деньги… Это единственный шанс для юноши чего-то добиться… Поэтому Тома так старается.
Не подумай, однако, что им движет только жажда наживы — хотя и принижать деньги тоже не стоит, ведь они, это, во многом, свобода, — каждый молодой человек, особенно с таким бременем на плечах, мечтает быть свободным… Нет, для Томы кэндо — это мечта… И деньги — это его единственный способ её осуществить.
Старик вздохнул.
— Я не буду просить тебя о многом, Кирью-кун. Просто… Постарайся, хорошо? Мне не хочется, чтобы три года, которые Тома-кун провёл в упорных тренировках, были потрачены напрасно. Ладно?
Я кивнул.
— Вот и хорошо… Кстати говоря, тебе, наверное, интересно, почему я увел тебя так далеко… Это чтобы ты прогулялся. А то какой-то ты хилый, Кирью-кун. Тебе надо больше физических нагрузок…
…
25. Начало Турнира
25. Начало Турнира
«Весь этот мир — одна большая история!»
Я перемахнул очередную ветку на тропинке. По сторонам бежала чаща.
Мои мысли то и дело возвращались к недавнему разговору. История Томы в пересказе Рокосуке была печальной, вызывающей сочувствие.