– Как Лину? – Марьяна выпалила это и замолчала. Ей, наверное, это надо было. Нет, не наверное. Совершенно точно надо знать, что для нее и Германа нет запретных территорий и красных линий. Что они могут поговорить обо всем.
Герман молчал. Смотрел ей в лицо и молчал. А Марьяна не могла сейчас понять ничего. Кроме того, что ей нужен какой-то ответ. Совсем окончательный. Только губы сами собой двигались.
– Ты ее любил?
– Наверное, – наконец медленно проговорил Герман. – Да нет, точно, любил. Как иначе? Просто… – он поднял руку и коснулся ее лица. Провел кончикам пальцев по скуле, щеке. – Просто я тогда был совсем другой. Я себя тогдашнего сейчас мало понимаю. И вообще… Что было – то было. – Он приблизил свое лицо, так, что Марьяна перестала что-либо видеть. Кроме его глаза. И только чувствовала, как касаются его губы ее, когда Герман говорит. – Я тебя люблю. Ты мое счастье. Ты… ты сделала невозможное. Я, честно говоря, даже не думал, что в моей жизни еще раз это случится. Любимая женщина. Ребенок. Второй шанс все сделать правильно. Маш, ты теперь никуда от меня не денешься. А я постараюсь больше так не тупить, – он поцеловал ее в губы, а потом мягко привлек к себе и таким знакомым и родным жестом прижал ее голову к своему плечу, окончательно растрепав прическу. – Договорились, любовь моя?
Марьяна могла только молча кивать. Все, что ее так беспокоило и мучило последние недели, вдруг бесследно растворилось, исчезло. И в ушах звучало только: «Я люблю тебя… любовь моя…».
И спать почему-то уже совсем не хочется.
– Гера! – вдруг вздрогнула она. – Я забыла еще кое-что!
– Что?
Марьяна подняла голову с его плеча.
– Замуж! Я хочу за тебя замуж! И вульгарное обручальное кольцо с бриллиантами!
– Именно вульгарное? – совершенно серьезно уточнил Герман.
– Да! Чтобы от него ослепнуть можно было.
– Хорошо. Договорились. Может быть… – он говорил все так же серьезно, но что-то другое плескалось в уголках глаз. – Может быть, ты хочешь свадьбу? Белое платье, лимузин?
– Да ну, какое, к черту, белое платье в моем возрасте и положении! – фыркнула Марьяна. А потом, повинуясь его рукам, развернулась, и Герман снова прижал ее спиной к своей груди, и сам прижался губами к ее виску. – А впрочем… Слушай! Хочу! Значишь, чего хочу?
– Слушаю внимательно, – его рука скользнула под халат и улеглась на живот. Марьяна счастливо зажмурилась.
– Давай поженимся где-нибудь на теплых островах, а? Хочу свадьбу на берегу океана, я в легком белом платьем и с цветами в волосах. А ты в белых просторных рубашке и штанах, и мы оба босые, – Марьяна помолчала и добавила: – Глупо, да? Я просто это почему-то так отчетливо увидела.
– Если хочешь – это не глупо.
– Возьмешь меня в жены на берегу океана?
– Где угодно возьму. А козе нашей не вреден будет такой долгий перелет?
Марьяна сначала даже не сообразила, а потом рассмеялась – легко и счастливо.
– Почему это – коза?
– Есть у меня предчувствие…
***
Костя: Пап, мы пошли рожать.
Твою мать! Ведь было у Германа предчувствие! Что-то свербело с самого утра. Да только людям, с которыми Герман сегодня встречался, на его «свербело» по хрен. При встречах с людьми такого уровня тебя не просят выключить телефон. У тебя его просто изымают – правда, вежливо и с извинениями! И Герман два часа был без телефона. А Марьяна именно это время выбрала, чтобы… Ведь Юся говорила: «У нас все планово, у нас все под контролем»! Планово должно быть во вторник, а сегодня всего лишь чертова пятница!
Герман: Еду.
Костя: Давай. У меня все под контролем.
***
– Ну, который из вас отец? – акушерка, чем-то неуловимо похожая на фрекен Бок из детского мультфильма про Карлсона, переводила веселый взгляд с Германа на Костю и обратно.
– Вот этот бородатый мужчина, – Костя отступил на шаг назад.