***
В клинике они поначалу произвели переполох. Костя кричал администратору: «Позовите Юсю!», Герман не понимал, как какая-то Юся – так могут звать только собаку или кошку – может помочь, а потом в холле появилась брюнетка с белом брючном костюме и с сердитыми светлыми глазами. Мгновенно оценила ситуацию и кивнула:
– За мной.
В каком-то кабинете – где было несколько кушеток, разделенных белыми матерчатыми перегородками – Герман опустил Марьяну на одну из этих кушеток. И был вместе с Костей решительно вытолкан за дверь. А буквально через пару секунд в эту же дверь вошла медсестра со стойкой капельницы.
И наступила вдруг оглушительная тишина. Такая, которая буквально давит на уши. Давит и пульсирует в висках каким-то почти невыносимым виброшумом.
Что же он наделал...
– Вот что ты натворил! – вслух озвучил его вопрос сын. – Зачем ты так?!
Герман что-то буркнул – он сам не смог бы разобрать, что именно – но Костя этот звук как-то интерпретировал.
– Ты себя со стороны не видел! У тебя лицо от злости перекосило! Даже я бы напугался. Как ты мог так с Марьяной!
– Не начинай! – простонал Герман. – Самому тошно.
Он медленно сполз по стене и опустился на сиденье. Костя сел рядом. И вдруг неожиданно обнял отца за плечи.
– Там девочка. Моя сестренка.
Герман мог только выматериться – от бессильной злобы на себя. Идиот. Клинический идиот!
– Как не стыдно ругаться при ребенке, батя.
– Это ты, что ли, ребенок? – пробормотал Герман, прижимаясь виском к Костиной голове.
– А что, нет?
– Ребенок, – вздохнул Герман. И ответно обнял сына.
Он не знал, сколько они так просидели. Зато Герман точно понимал, что с ним происходит.
У него только что опрокинулся мир. И сейчас создавался заново. В центре его нового мира была женщина, которая сейчас лежала за этой белой дверью. С ней были все его мысли. Там же, рядом, в ней, и в центре, была еще не рожденная кроха – его дочь. И Костя. Вот новый мир Германа, вот его самая сердцевина.
Все остальное на периферии.
Подал голос телефон, и Герман с раздражением сбросил звонок, даже не взглянув на экран. Потом еще раз сбросил. Потом и вовсе отключил телефон.
Идите все к черту!
В этот момент белая дверь открылась, и на пороге показалась сердитая брюнетка в белом костюме.
– Ага. А вот и отец.
– Да, – просто ответил Герман, вставая. – Что с Машей?
– С Машей? – вздернула бровь врач.
– Ну, с Марьяной. И с ребенком.
– Я думала, Маша – это вы про дочь.
– С ней… все в порядке? – Герман с большим усилием заставлял себя говорить спокойно, в то время как, внутри все горело. От тревоги. От злости на себя. От того страха, который вдруг выскочил откуда-то. Из прошлого.
– У Марьяны упало давление, – с легким раздражением отозвалась доктор. – Еще на приеме было низкое, а тут что-то видимо еще наложилось…