Он приподнялся на локтях и положил Марьяне руку на плечо.
– Маша… Машенька… Иди ко мне…
***
Это забытое, из прошлого, имя, пробилось даже сквозь плотный чувственный туман. Марьяна впервые настолько остро ощутила желание касаться мужчины. Ласкать его. Познать как можно ближе. Словно уравновесить внешними проявлениями ту внутреннюю наполненность им. И тут – Маша.
Она даже не успела ничего сказать – Герман за локоть притянул ее к себе, прижал к часто поднимающейся и опускающейся груди. И ухо Марьяне обжег его быстрый хриплый шепот.
– Это не то… Не то, что ты подумала… я не хотел тебя обидеть.. это не про то… Ну просто ты же Маша… Машенька моя… я не могу… Так хочется тебя именно так называть… ласково…
Как хочешь называй. Правда. Для тебя я согласна быть той, которой когда-то родилась. Каким родился – таким и пригодился, так звучит новая версия старой пословицы. Я для тебя и Машей буду, и кем угодно. Только ты будь со мной.
Марьяна не знала, что из этого сбивчивого внутреннего монолога она сумела произнести вслух. И сумела ли. Но Герман что-то услышал. Потому что поцеловал ее так, будто скреплял эти слова – и ее, и его. А потом мягко опустил на постель – и взял.
И дальше уже не осталось ни слов, ни мыслей – ничего. Только двое обнаженных людей и их огромная потребность друг в друге.
***
– Откуда у тебя этот шрам?
Герман лежал на животе, а Марьяна любовалась его красивой широкой спиной. И только сейчас заметила шрам, идущий от основания шеи вниз, чуть наискосок. Это уже второй шрам, который она обнаружила на теле Германа. Первый, после язвы, она сегодня нащупала языком. А этот – небольшой, почти незаметный, явно неглубокий.
– Гера… – Марьяна провела пальцем по шраму. – Ты спишь?
Только произнеся, Марьяна поняла, как назвала его.
– Прости, – сонно пробормотал он. – Перелет был адски трудным, самолет задержали на два часа, потом… О чем ты спросила?
Он никак не отреагировал на то, как она назвала его. Значит – можно? Ей ужасно нравилось это интимное – Гера.
Марьяна еще раз провела пальцем по шраму.
– Этот шрам откуда?
– Клиновый ремень сорвало.
– Это что-то… связанное с машинами?
- Да. В молодости было. Сам виноват – технику безопасности нарушил.
Марьяна подождала продолжения этой истории – но ее не последовало. Она прикоснулась губами к шраму – Герман не шевельнулся. Марьяна заглянула ему в лицо – так и есть, уснул.
Она легла щекой на его спину и положила ладонь на шрам.
Через сколько же ты прошел, Герман, чтобы оказаться там, где ты оказался? Чего я еще не знаю? Наверняка много.
Поэтому ничего я тебе сегодня не скажу. И завтра утром не скажу. Я съезжу в клинику, узнаю результат теста – и если там все в порядке, то скажу тебе. А если нет… Я не хочу на тебя взваливать еще и это.
Потому что люблю тебя.
***
– А я гадал, какой халат ты выберешь, – сонный Герман в одних только темно-синих трикотажных брюках вышел на кухню.
– Угадал? – Марьяна встала из-за стола. Пакет с халатами она обнаружила сегодня утром в спальне сама. Потому что вчера до вручения подарков дело так и не дошло. Марьяна надела светло-розовый, с лотосами. Шелк просто ласкал тело. И ей хотелось чего-то… чего-то нежного. Розового, девчачьего.
– Я почему-то думал про драконов. Но этот тебе идет. Очень, – он раскинул руки. – Иди ко мне.