Хорошая женщина.
А самая лучшая на свете женщина сейчас спит в его спальне.
***
Герман какое-то время молча смотрел на кровать. Марьяна так и не проснулась. Лежала на боку, засунув под подушку ладонь. Одеяло укрывало ее до начала груди, а с другого конца одеяла выглядывали кончики пальцев ног с темно-бордовыми каплями лака на ногтях. Светлые волосы в очаровательном беспорядке разметались по подушке.
Картина, как он стаскивает с Марьяны это одеяло, обнимает, тискает, лапает, ласкает, а потом берет – теплую и сонную – была невероятно яркой. И совершенно неуместной.
Ему надо на работу. У него на утро назначено совещание с безопасниками. Ему, в конце концов, надо разрулить всю эту нелепую дичь, которую эта безмятежно спящая женщина уже успела натворить.
В общем, дел – невпроворот. Герман вздохнул – и пошел в гардеробную. Одеваться.
Перед уходом он написал Марьяне записку. Обстоятельную. Такую непредсказуемую женщину нельзя оставлять без четких инструкций.
На завтрак творожная запеканка с изюмом и бананы. Кофемашина управляется двумя кнопками. Если такая еда не устраивает – холодильник в твоем распоряжении. Домработницу отпустил, тебя никто не побеспокоит. По известной ситуации я все сегодня решу. Дома буду примерно в шесть тридцать. С Тимуром по твоей работе договорюсь. Чувствуй себя как дома и дождись меня.
p.s. Не послушаешься – будет тебе и глубокая глотка, и остальные варианты.
Герман еще раз перечитал записку. Зацепился взглядом за постскриптум. Почувствовал, что губы сами собой улыбаются. Главное, чтобы Марьяна не восприняла это как вызов. И не сбежала из его квартиры. Но она ведь разумная женщина. Пусть и с чертовщинкой, но в целом разумная.
Или нет?
Герман не стал ничего исправлять в записке. Он понял, что эта непредсказуемость ему… нравится.
Нравится!
***
Герман смотрел на лежащий перед ним на столе предмет. Это был ключ от квартиры Марьяны.
Совещание завершилось, все технические и организационные вопросы решены, указания специалисты получили. А теперь надо решать вопрос принципиально. И, кроме Германа, решить его никто не может. Но он медлил.
Как действовать и о чем и с кем говорить, он представлял. Не хватало какой-то определенности. В том числе и у него в голове. Герман никак не мог сосредоточиться. Никак не мог привести себя в привычное состояние острой ясности мысли. Герман взял телефон – и едва не вздрогнул, когда прямо на его глазах контакт «Марьяна Левандовская» прислал ему фото.
Это его стол, его посуда – тарелка и чашка. На тарелке запеканка, в чашке кофе. Следом пришло сообщение.
Марьяна Левандовская: Спасибо за завтрак, я с удовольствием поела, очень вкусно.
Герман ничего не ответил. Он ждал. И следом пришло еще одно сообщение.
Марьяна Левандовская: Надеюсь, и со второй частью моего запроса получится познакомиться более подробно и тщательно.
Герман почувствовал, что улыбается. Почувствовал, что привычная ясность мысли вернулась. Его пальцы быстро набрали одно слово.
Герман Тамм: Умница.
А потом Герман набрал другого абонента.
– Иван Кириллович, приветствую.
– Что, Гера, все-таки бахнуло? – ответили ему после небольшой паузы.
Герман не удержался и вздохнул. С Иваном они слишком давно знают друг друга, чтобы притворяться.
– Бахнуло, Вань.
– Кого зацепило?