— А, может, знаешь, что я хочу узнать.
— Знаю, господин. Хотите знать, где ведьма, — сказав это, она быстро выпила молоко и поставила чашку на край стола.
Стояла, смотрела на него своими косыми глазками. Не боялась, не волновалась, она и вправду все знала, она и вправду была умной.
— Ты грамотная? — спросил солдат.
— Нет, господин.
— А откуда ж все псалмы знаешь?
— На все службы хожу, за отцом настоятелем повторяю. Министрант читает — я запоминаю.
— Ну, хорошо, пошли в мою башню.
— Только давайте вдвоем пойдем.
— Почему?
— Не хочу заголяться перед другими мужиками, глазеют они.
— А я, по-твоему, не глазею?
— Нет, вы не такой, как они.
Они поднялись в башню, но солдат не отставал.
— А в чем же я не такой?
— Вам все равно, а холоп ваш таращится, а монах украдкой глядит, словно ворует. Вроде не смотрит, не смотрит, да и зыркнет.
— Ясно. А что ты в шаре видишь?
— Так я ж вам сказала, все, что вас касаемо — вам говорю, а что не касаемо — шар говорить не велит.
— Не велит? — удивился солдат. — Как это он тебе не велит?
Агнес опять уставилась на него. Молчала с укором и ответила, как отрезала:
— А вот так. Не велит и все. Не знаю, как.
У двери Волков остановился, кривился от боли.
— Что, нога болит? — спросила девочка.
— Заходи, не стой, — солдат чуть толкнул ее в спину.
Едва переступив погод, девочка сразу скинул платье, залезла на кровать, уселась так, чтобы грязными ногами не пачкать перину и сказала:
— Я сейчас в шар погляжу, а потом вас полечу.
Солдат, тяжело хромая, достал из ларца шар и протянул ей его. Девочка схватила шар так, как голодный схватил бы кусок хлеба и сразу, словно в омут, кинулась в него смотреть. И тут же заулыбалась. Смотрела она долго. Долго и неотрывно. Только дышала часто, словно бежала куда-то, а потом ее начало вдруг потрясывать, передергивать, словно судорогами или как от озноба, но она продолжала улыбаться, но как-то уже вымученно, а трясло ее все сильнее. Солдат не выдержал и выхватил шар из ее рук, а Агнес повалилась на бок на кровать, зажмурилась крепко и закрыла лицо руками. И лежала так, а потом с трудом села, затем слезла с кровати на пол, присела и помочилась, не разжимая глаз. Волков ошарашенно глядел на нее и, видя, что она так и осталась сидеть, спросил:
— Эй, ты в своем уме то?
— В своем, в своем, — холодно заметила Агнес, встала, покачиваясь, подошла, подняла платье, медленно надела его и снова зажмурила глаза. Стояла, терла их.
— Что с тобой? — спросил солдат.