Читать книгу «Цикл романов "Инквизитор". Компиляция. Книги 1-13» онлайн.

— А судоходство на реке? — всё ещё волнуется купец. — Соберу я, к примеру, кожи в Бреггене, погружу на баржу и повезу к вам в Амбары, а разбойник налетит, да их и отнимет.

— И об этом не волнуйтесь, я договорюсь с ним; тех, кто будет плавать по реке под моими цветами, он трогать не станет, — говорит купцу генерал, для убедительности понижая тон до шёпота.

— Ах вот как! — воскликнул купец и тут же прикрыл рот рукою. — Значит, вы с разбойником думаете договориться?

— Думаю, думаю, — Волков ещё ближе подвигается к родственнику и говорит ещё тише: — Епископ обещал мне в том содействие. А Ульберт епископу отказать не посмеет.

— Ах, какова интрига! — восхищается купец. — Как всё умно у вас придумано.

— Да, умно. Вот только лишние люди про то знать не должны, — говорит ему генерал, прекрасно зная, что уже сегодня о том будет известно… Ну, например, жене Кёршнера Кларе. А после и его собственной супруге. Женщины есть женщины. А там и слуги про то прознают.

— Лишние не узнают, — обещает купец.

Но генералу нужно как раз обратное. И Брунхильда, и родственник должны распустить по городу слух, что он собирается договариваться с Ульбертом. И лучше, если этот слух будет исходить не из одного источника, а из нескольких. Так будет правдоподобнее.

После барон пошёл к своим сыновьям. Они, особенно юный барон, буйствовали в принявшем их доме. Со слов немолодой и уставшей от братьев монахини, которая просто села на стул у стены, пустив безобразия на самотёк, недавно господа разбили кувшин со сладкой водой, что пожаловали им хозяева. А ещё успели испачкать башмаками обивку стен у кровати в своей комнате. О чём вовсе не сожалели.

А теперь, несмотря на окрики няньки, мальчишки влезли на стулья с ногами и добрались до чернильницы с перьями и бумагой, которые кто-то по недосмотру оставил в детской на большом столе. Юные господа перепачкались чернилами, испортили десяток листов отличной бумаги, а также заляпали платье и передник своей няньке, которая пыталась у них чернила отобрать.

И только появление отца привело их в относительное спокойствие.

— Батюшка, а мы учимся писать! — радостно сообщил ему младший из братьев, Хайнц Альберт, держа чёрными от чернил пальцами дорогой лист бумаги с каракулями и кляксами.

— Сие похвально, — холодно заметил отец, присаживаясь к столу и с неудовольствием оглядывая всё вокруг, включая измождённую няньку, — вот только прежде, чем учиться писать, неплохо было бы выучить буквы, а также овладеть чтением было бы хорошо, — он поворачивается к монахине. — Мать Амелия, есть ли у вас какая книга, чтобы господа могли мне почитать?

— Книга у меня есть, господин, и, коли прикажете, так я её принесу, — начинает монахиня тоном, выражающим полную безнадёжность, — вот только господин молодой барон читать не желают и отказываются, а если просить их, так переходят в крик, а господин Эшбахт могут и прочесть пару слов, но потом начинают рыдать: дескать, тяжело им.

Юный барон смотрит на отца, вихрастый, перепачканный чернилами, вид у него заносчивый.

Волков глядит на него, потом на младшего сына и удивляется им. Перед зимой, когда он уезжал по призыву герцога, мальчишки были совсем иные, и волосы у них были короткие, и одежда была другая. И вели себя они пристойнее. Теперь молодой барон глядит на отца, а у самого взгляд дерзкий: ну и что? Ты и вправду думаешь, что тебе буду читать сейчас?

— Отчего же вы не слушаете монахиню? — наконец спрашивает генерал у своего старшего сына. — Отчего отказываетесь читать?

— Не буду читать! Недосуг мне! — нагло и просто отвечает сын; потом он нарочито отворачивается от отца, начинает макать перо в чернильницу и что-то рисовать на листе бумаги. А у няньки лицо от такого ответа мальчишки вытянулось. Монахиня сидит, едва дышит, только глаза бегают от отца к сыну. Обе ждут, что будет.

Это вопиющее неуважение, да ещё перед домашней прислугой, едва не заставило генерала вскочить…

Ах, как он хотел сейчас схватить этого мелкого червяка за шиворот да как следует его встряхнуть, чтобы пришёл в себя и вспомнил, с кем говорит. Ведь маленький мерзавец осмелился при всех отказывать ему, да ещё в столь неуважительной форме. Отказать! Ему, Рыцарю Божьему, барону фон Рабенбургу, тому, с кем князья мирские и князья церкви беседуют без заносчивости, не говоря уже о всех остальных людях.

Волков едва нашёл в себе силы, чтобы остаться на стуле, но все присутствующие и так почувствовали, как от него по покоям волнами расходилась ярость. Даже сам Карл Георг Фолькоф, барон фон Рабенбург, отрывает глаза от своих рисунков и косится на отца.

И только после этого генерал встаёт.

— Ваше поведение, барон, недопустимо. Как вернёмся в Эшбахт, я найду способ вас вразумить, и поверьте, этот способ вам по душе не придётся.

— И что? — нагло спрашивает сын у отца. — Что вы сделаете?

— Вы всё узнаете, а пока я запрещаю вам являться к столу, и в обед, и в ужин, чтобы ни мне, ни матери вашей не приходилось краснеть перед радушными людьми, что нас привечают, за бесчинства, что вы учиняете.

— Отчего ко столу мне нельзя? А что я сделал? — кричит мальчишка.

Но генерал его не слушает, он глядит сначала на няньку, а потом и на монахиню и спрашивает:

— Слышали меня? — и стучит по столу пальцем. — Ни на шаг его из покоев не выпускать.

— А-а… — сразу начинает лить слёзы молодой барон. — За что? А Хайнцу ко столу, что? Можно, что ли? Вы, батюшка, злы! А-а-а…

— Хоть верёвками его вяжите, а из комнаты не выпускайте. А пока… Умойте его холодной водой, а потом уложите спать, видите, ребёнок беснуется, — распоряжается генерал и, чтобы не слышать зычных криков своего первенца, покидает комнату. Закрывает за собою дверь и вздыхает: