— Дозвольте-ка, граф, я разгляжу вас получше.
— Конечно, дядюшка, давайте обнимемся, вы меня уже давно не обнимали, — рассудительно произнёс маленький граф.
Волков сам расцвёл от удовольствия и гордости не меньше самой графини, когда поднял ребёнка, а маленький Георг Иероним совсем не испугался его, а спокойно положил руку на плечо огромного и знаменитого «дяди». Генерал не удержался и поцеловал его в розовую щёку.
И вдруг, всплеснув руками, Клара Кёршнер воскликнула:
— Господи! Одно лицо! — и добавила, глядя на супруга: — Поглядите, Дитмар, у графа и барона одно лицо.
— Истинно так! — удивлялся и хозяин дома. — Видно, кровь Эшбахтов возобладала над кровью Маленов.
Тут генерал даже немного растерялся, он взглянул на Брунхильду и по её выражению лица понял, что и она растеряна; красавица смотрит то на Волкова, то на своего сына и притом говорит с некотором сомнением или замешательством:
— Что ж сказать, сходство какое-то есть, но к чему тут удивляться, они же дядя и племянник.
— Одна кровь, — продолжала восхищаться госпожа хозяйка дома. — Всякому то будет заметно, едва он посмотрит на господина графа и господина барона.
А Волков, уже переборов секундную растерянность, говорил мальчику с улыбкой:
— Вот видите, граф, всякому человеку заметно наше родство.
А мальчик с продолжающим удивлять взрослых благоразумием отвечает генералу:
— Родство с вами, дядюшка, всякому честь.
Волков, посмеиваясь, отпускает графа с рук и продолжает разговаривать с мальчиком:
— А знакомы ли вы со своей кузиной Урсулой Вильгельминой?
— Нет, — признался мальчик. — не знаком. А кузина она мне по какой линии?
— Это трудно объяснить, — говорит графу матушка. — Я вам потом объясню её родство с вами.
— Ну что ж, я готов с нею познакомиться. А она уже взрослая? — спрашивает мальчик.
— Урсула Вильгельмина немного младше вашего будет, и пора вам познакомиться, она дожидается вас в своих покоях, — сказал «племяннику» «дядя».
Он, может, и хотел побыть с мальчиком, так как ему тот показался не по годам умным. Но после того, как Кёршнеры заметили его сходство с мальчиком, барон не желал находиться с ним в одном помещении на глазах чужих людей.
Няня и лакеи повели маленького графа к кузине, а хозяева и гости пошли в гостиную, где уже был богато сервирован стол.
— Ах, умён граф! — на ходу восхищалась ребёнком Клара Кёршнер.
— А обходителен как! — поддерживал жену хозяин. — Уж и не многие взрослые из хороших семей могут быть такими обходительными.
— При дворе рос, — объяснил манеры ребёнка Волков, — там иначе и не разговаривают.
— Да, наверное, — соглашалась хозяйка дома. — Манерам при дворе выучиться можно в столь юном возрасте, если ум с детства велик.
— Истинно так! — поддержал жену Кёршнер.
— Умён, умён, сам герцог то замечал после разговора с ним, а Его Высочество умных людей сразу видит, он при дворе дураков не жалует, — вдруг говорит графиня и тут же добавляет: — Вот только умён граф стал излишне. Хоть совсем юн, а уже и хитрить научился.
— Хитрить⁈ Да как же⁈ — восклицает хозяйка.
— Учитель рассказывал, что читать писание долго не желает, дескать, глазки устают, но как только ему разрешают отдохнуть, тут же берёт книги другие, те, что про рыцарей и с картинками, говорит, что от таких книг глаза у него не болят вовсе, — сообщает Брунхильда со смехом. Гордость за сына распирает женщину, и, как бы ругая его, она им ещё и хвалится, как хвасталась бы всякая иная мать своим удивительным чадом.
— Умом он явно пошёл в дядюшку, — тут же говорит Кёршнер, — уж об уме его дяди все наслышаны. Отчего же племяннику не быть умным?