Стражники перестали лупить несчастного.
— Давайте его сюда, — солдат подошел к коновязи и сел на колоду.
Стражники подтащили мужика, поставили перед ним.
— Барон занят, судить тебя буду я.
— Я согласен, — мужик кивнул. По подбородку у него стекала кровь, он тяжело дышал. — Я согласен, господин коннетабль.
— Почему ты думаешь, что он разбойник, — спросил солдат у стражника.
— А вот, — стражник протянул Волкову крепкую недлинную палку с ладно привязанной к ней недлинной веревкой, на конце которой висела увесистая свинцовая гиря величиной с мелкое яблоко, — кистень.
Солдат взял и посмотрел вещицу. Вещь была добротно сделана и, безусловно, опасна. Волков раскрутил кистень в руке.
— Вот еще, — продолжал стражник, доставая нож, — тоже его.
Нож был тоже неплох, широкая короткое лезвие заточено до остроты бритвы, крепкая удобная рукоять из дерева. Такой легко спрятать в рукав, таким легко полоснуть по горлу или выпустить кишки.
— И вот еще, — стражник протянул солдату кусок тонкой, но крепкой веревку в пять локтей длинной. — Это все у него взяли. Холоп трактирщика прибежал, говорит, разбойник в трактире. Мы туда, а он там лютует и…
Солдат остановил его жестом руки и спросил у мужика:
— Твое?
— Мое, господин, — кивнул мужик.
— И ты не разбойник?
— Нет, господин.
— А кто ж ты?
— Я из судейских.
Солдат хмыкнул, а стражники и вовсе засмеялись в голос:
— Видели вы его? Из судейских он!
А Волков рассмотрел его повнимательнее: замызганная куртка, почти истлевшая исподняя, рубаха сто лет не стирана, стоптанные башмаки, дурацкая шапка. Волков явно не верил ему.
— Господин коннетабль, не то, что я из судейских, — начал пояснять мужик, — я при палаче служил, но приказы мне всегда секретарь суда давал.
— Секретарь суда? А где этот суд?
— Да в Райсбурге, я оттуда.
— Далеко, — сказал солдат.
— Неблизко, — кивнул мужик.
— А чего ты из богатого Райсбурга в небогатое Рютте подался?
— Так я не в Рютте шел, я шел в Байренгоф.
— И не дошел?
— Почти дошел, так меня по дороге мужик обогнал на телеге. С бабой он был, муку вез. И тут вышли добрые люди при броне и оружии из леса. Мужика побили до беспамятства и бросили, а бабу, коня и телегу с хлебом забрали. То, видно, дезертиры были. А я решил судьбу не пытать и вернулся, пару дней у монастыря пожил, а потом в Рютте пошел. Думал, работу тут какую сыскать, три недели жил, нет, почти четыре, в трактире, поиздержался. Одиннадцать крейцеров трактирщику задолжал. А этот безбожник велел своим холопам меня обыскивать. Ну, я им и дал пару раз, а они за стражниками побежали.