— А что искать-то, — спросил сержант.
— Не знаю.
— Вы бы, господин, сказали, что надобно, я бы сам все показал.
Стражники пошли в мельницу и в дом, а Еган произнес:
— А раньше он был упитанный, мельник-то. С мужиками говорил — через губу не переплевывал… А сейчас-то истощал. И спесь-то прежняя послетела.
— Ты хлеба с кухни взял? — спросил у него Волков.
— Брал. И хлеб, и сыр брал. Поесть хотите?
— Отдай детям.
— Чего это? — возмутился Еган. — Не помню я, что б мельник мужицким детям хоть горсть муки забесплатно дал.
— Отдай, — твердо сказал солдат.
— Ну, что ж, — Еган подъехал к семье и, не слезая с лошади, дал старшему четверть хлеба. — Держи, поделись с малыми.
А сыр давать не стал. А солдат не стал настаивать — сил не было.
Мельник продолжал что-то бубнить про высокую воду, и что мужики не ездят к нему молоть, а ездят на ветряную, и что когда вода сойдет, то он долг вернет, но солдат его не слушал. Он оглядывался по сторонам и, увидев что-то, спросил:
— А та тропка куда ведет?
— К затону.
— И лодчонка у тебя есть?
— А как же не быть-то? Есть.
— И сеть имеешь?
— И сети, и вентеря.
— А когда ставил?
— Все время ставлю.
— Раков ловишь?
— Ловлю.
— То есть, есть чем поживиться, раков кушаешь.
— Только за счет рыбы, раков, нутрий и живу, а раков не кушаю, шибко дорогие, либо барону, либо в трактир везу. А на деньги хлеб детям покупаю. Раки нам не по карману, господин.
Солдат и так это видел, даже если мельник и хитрец, и скрывал доход от управляющего, вряд ли он своих детей стал бы держать впроголодь.
— А вон та тропа, куда ведет? — Волков указал плетью на тропу, ведущую в лес.
— Там старое кладбище, да и хибара ведьмы нашей, — отвечал мельник.
Солдат глянул на сержанта:
— Какой еще ведьмы?