Мне хочется залечить его боль и я пугаюсь этого чувства. Еще немного и сдамся под его напором, поэтому в ответ лишь качаю головой и прошу:
— Отвези меня в Покровку.
— Покровку? Какую еще Покровку? — хмурится Артур, с недоумением смотря на меня.
— Это в тридцати километрах от города. Там живут мои родители, у меня еще на неделю больничный, хочу у них погостить.
— Даш, — вздыхает Волков. — Я ведь вполне серьезен насчет того чтобы мы поженились. Мой дом — твой дом, и тебе не нужно убегать куда-то.
— Нет, — отрицательно машу головой, с силой сжимая ручки сумки. — Я не могу Артур. Не так. Я хочу решить сама как жить дальше, возможно, со временем моя обида пройдет, и я смогу с тобой видеться, но только ради ребенка. Хватит с меня всего этого. Я не хочу больше страдать.
Артур громко втягивает воздух через нос. Его грудная клетка вздымается часто-часто. Он не согласен с моим решением, но я не собираюсь уступать. Не сейчас так точно.
— Так что, мы едем? — подгоняю его и он, не говоря больше ни слова, заводит мотор.
Едем в тишине. Время от времени Артур бросает на меня задумчивые взгляды, но заводить разговор о свадьбе больше не решается. Я разглядываю унылый пейзаж за окном, на туше так тоскливо. Но я не унываю, стараюсь держать себя в руках, ведь я теперь не одна.
Уже по привычке прикладываю ладонь к животу. Все еще не могу поверить что беременна. Я раньше конечно задумывалась о детях, но одно дело помечтать, и совсем другое знать наверняка о том, что где-то внутри меня живут маленький человечек.
Автомобиль съезжает с трассы на грунтовую дорогу. До Покровки осталось всего каких-то жалких три километра. Интересно, как родители примут новость о моей беременности? Я до сих пор ничего им не говорила ни об этом, ни о том что в квартире случился пожар. Узнай они обо всем, уже примчались бы в город, изнывая от волнения. Уж лучше сообщу о том, что их дочь теперь бездомная при личной встрече.
Машину пошатывает и меня начинает укачивать. Но я не подаю даже вида, что мне плохо. Наконец-то вдалеке показывается начало улицы. Раньше я приезжала сюда каждое лето. На каникулы к бабушке. Потом бабушки не стало и все как-то изменило краски. Речка уже не казалась такой красивой, а пироги такими вкусными.
— Останови у дома с зелеными воротами, — прошу у Артура и делаю глубокий вдох.
Артур паркуется на подъездной дорожке. Наш пес Малыш начинает лаять, завидев незнакомую машину. Во дворе никого не видно. Возможно, родителей нет дома.
— Ну, — сглатываю подступивший к горлу ком и несмело смотрю на Волкова, — спасибо за все, я пойду.
Не медля больше ни минуты выскакиваю из салона и в последний раз взглянув на Артура, спешу скрыться за воротами. Пакеты с вещами в руках начинают казаться непосильной ношей. Коленки дрожат, сердце в груди сжимается, когда слышу как внедорожник Волкова отъезжает от нашего дома.
Ну вот и все. Он сделал как я просила, вот только почему на душе так плохо?
Входная дверь закрыта. Я ищу садового гнома, под которым мы всегда оставляли запасной ключ. Руки так дрожат, что никак не могу попасть в замочную скважину. Прижимаюсь спиной к двери и поднимаю взгляд к небу. Почему у меня сейчас ощущение, что я делаю ошибку?
В памяти пролетают воспоминания о том, как мы жили втроем. Вот я пробуждаюсь от поцелуем Артура, а вот Лиза решила самостоятельно сделать нам завтрак, и рассыпала хлопья на пол. От этих образов на душе становится так тепло. Смогу ли я забыть так просто обо всем? Смогу ли жить в отдали от них?
Я прижимаю ладонь к сердцу. Совершенно запуталась в своих чувствах и желаниях. Вдруг представила, что никогда больше не увижу Артура и стало невыносимо больно.
Он замуж меня позвал.
Ради меня готов убрать из квартиры все, что когда-то принадлежало его покойной жене.
Он заботился обо мне все это время. Помог, хотя я не просила об этом.
Он ведь хороший.
И я его люблю.
Осознание этого яркой вспышкой проносится в голове.
Я срываюсь на бег, пересекаю двор и останавливаюсь на заезде.
— Если любит — вернется. Если любит — вернется, — шепчу словно завороженная, с надеждой вглядываясь в даль. Мне нужен знак. Хоть какой-то. Чтобы знать, что я поступаю правильно. Если сейчас вернется — отброшу все сомнения и пойду на поводу у сердца.
Проходит минута. Две. Три. Я застываю на дороге словно статуя. Мышцы лица сводит из-за того, что я сдерживаю себя, не давая расплакаться. Поджимаю губы, с досадой смотря на стаю летящих в небе птиц. Что ж, чуда не случилось. Вот мне и знак. От Волкова нужно держаться подальше.