- Потому что как мудрый человек он понимает, - с азартом хватается за тему итальянец, - всю неопровержимость моих доводов. За Церковью будущее. Христос прощает слабость, Сварог же спрашивает за нее. И остальные ваши боги так же жестоки. Ярило, Перун, Велес…все требуют от последователей превозмогать себя, рваться к силе, чуть ли не травмироваться в попытках закалить тело и дух. Но что же делать слабым и немощным? Тем, кому не хватает воли победить свои пороки? – похоже, сатанист сел на любимого конька. – А христианство идеально тем, что примет тебя любым. Даже опустившимся и ничтожным. Вы как считаете, стипендиат?
- Я? – резко отвлекаюсь от нутра итальяшки. О чем он вообще? Какое мне дело до святош? Мне бы одного сатаниста придушить и ладно.
- Да, ведь вы сейчас представляете самый большой слой общества, - улыбается Сальдоре. – Наш неидеальный мир наполнен простолюдинами, именно они сталкиваются с болезнями, произволом аристократов, бедностью.
- Судя по вашему костюму, с последним вы не понаслышке знакомы, - лыбится Лукино.
Сдерживаю злость. Спокойствие, Тём, уделай итальяшек на их же поприще. Тебе не фига не известно про тонкости религий, верно, но твоего огромного опыта больше ни у кого нет. О силе воли и вере в себя ты знаешь всё.
- Судя по тому, как вы описываете, христианство, это, правда, идеальная религия, - Сальдоре до ушей улыбается – но легкую победу ему не даю. – Точнее было бы в мире без войн. В мире, которого не существует и никогда не будет существовать.
- Поясните, - мрачнеет Сальдоре.
- Сварог требует от нас запредельных усилий – это верно. Но не по прихоти. Просто таков мир – им правит сила. Если сегодня мы все опустим руки, перестанем рвать жилы, тренироваться, потому что бог сказал, что любит нас любыми, то завтра нас не станет – останутся лишь головы, торчащие на кольях. Это мир войн, кровопролития, подчинения. Мир силы и жесткости. И нам нужны столь же жестокие боги, чтобы пинали нас под ленивые жо…кхм…спины в смысле.
Ох, меня понесло. Едва не брякнул лишка. А так эффект удался – Лукино больше не лыбится, да и Сальдоре что-то затих.
- Вот оно как мыслит молодежь России, - задумчиво брякает сатанист. Надеюсь, я ему не дал подсказу, как нагнуть раком всю Империю. А то нехорошо получится.
- Браво! – хлопает в ладони София, благодушно улыбаясь мне. – Истинно русский дух и бесподобный патриотизм.
- Да уж, и честности вагон, - бурчит Кали, но итальянцы на нее не смотрят. Похоже, они решили, что Оля не из нашего круга.
- Мы откланиваемся, блистательная София, - целует ей ручку старший макаронник. – Уж простите.
- Сегодня ваш порох быстро иссяк, маркиз.
- Да уж так,
пердонете
.
Мы остаемся втроем и я тут же отхожу от стервы к Кали:
- Прости!
- Не хочу тебя видеть, - отворачивается. – Вообще пойду домой.
И не идет никуда, топчется на месте. Хватаю девушку за руку, резко разворачиваю к себе.
- Твой я спутник, твой! И на вечер, и на всю жизнь – на эту и все другие.
- А тогда чего…
- Да, тупая тема, извини. Просто итальяшки мне важны.
- Вот иди к ним со своей…
– Важны как цели, которым нужно задать трепку! Все сложно, потом объясню. Но я не мог тратить время. Нужно было их услышать, понять, как думают эти долбанутые фанатики.
Она замирает, мнется, вроде и извинить готова, но у Кали тот еще строптивый характер – шило толще. Нужна встряска, и я тяну ее на балкон.
- Давай на свежий воздух.
Прижав ее к балюстраде, тихонько глажу по спине.
- Красиво смотритесь, - обжигает перепонки колкий голос Софии.