— Налей мне вина, — надувает щеки.
Наполняю бокал напитком и передаю Элизабет. Она смотрит в вино, но не притрагивается.
— Ты прав, как закончишь с вымесами, уходи в свою холодную Россию. Через полгода я забуду, как тебя зовут.
— А я приеду и напомню, — хмыкаю. — И мы снова выпьем.
— Как сейчас? Вдвоем? — смотрит с надеждой.
— Может, в компании моих жен.
Она поднимает бокал, пригубливает немного, затем поворачивается и выплескивает остаток мне в лицо. И сразу же плачет. Я беру салфетки со стола и вытираю нам обоим лица.
— Прости, — просит, взяв мою руку. — Не знаю, что на меня нашло.
Я улыбаюсь и наливаю заново вина.
— Не удивила. Женщины никогда ничего не знают. Особенно про самих себя. Пей.
Я ложусь на софу и смотрю, как она полностью осушает бокал. Затем Элизабет с легким пьяным блеском в глазах падает на меня и прижимается всем телом. Длинные волосы разметались по моей груди.
— Ты не прав. Самое главное я уже знаю, — она целует мою шею и засыпает.
Кали топчется у двери уборной. Гостевые апартаменты во дворце, где разместили поляниц, украшены золотом и белым мрамором. При таком роскошном убранстве додумались же построить на всё крыло одну туалетную комнату!
Девушка дергает за ручку, но по-прежнему закрыто.
— Померла что ли, седая? — недовольно бурчит Кали. Больше туалет занять некому. С Викой и Аллой она только что общалась, хотя, если по-честному, сплетничала по поводу будущей свадьбы. Как это вообще: пять невест, один жених? Кали не аристократка, поэтому ни разу не была на таком мероприятии. И даже не представляет, кто где должен стоять. Вот Алла ее и просвещала.
— Как! Серьезно?! — раздается приглушенный дверью возглас Светы.
Кали прислушивается. Невольно взыграло любопытство.
— Беременная?! Ужас! Как это твою мать возможно!
У Леди Волчицы округляются глаза. Седая на сносях? Она первая зачала ребенка Беса? Вот же жизнь несправедлива!
Неожиданно из туалета доносит грохот и стеклянный звон.
— Света! — кричит Кали, испугавшись за «сестру» и, в первую очередь, за ребенка. За маленького Беса!
Кали вонзает Когти в дверь над ручкой, ощущает давление железного корпуса замка, и резко дёргает вправо, распиливая его. Дверь распахивается. Белоснежка стоит злая, как собака. Ее тонкая рука обратилась в кривую клешню демонсеры, которой она со всех крушит раковину. Из сломанного крана брызжет фонтанчик.
— Чего надо? — рычит Света на Кали. Голубые глаза горят бешенством, длинные белые волосы растрепаны. Высокая грудь тяжело вздымается под белой блузкой.
Кали в растерянности.
«Почему она в ярости? Она будущая мать! Это же чудесно! Бес ее будет на руках носить!»
Былая вражда с княжной забылась. Чувство ревности вытеснило беспокойство за «сестру».
— Всё хорошо? — осторожно спрашивает Кали.
— Не твое дело, — шипит Леди Паучиха.
«Спокойствие, Кали. Она же беременна. Это всё гормоны». Твердый, даже свирепый характер девушки в этот раз не вспыхивает как факел. Девушке легко дается положительно настроиться по отношению к раздраженной «сестре». Их уже многое объединяло. Общие трудности, общий жених, общая постель.
— Я слышала разговор. О беременности, — мягко говорит Кали.