Читать книгу «Гроза ада (БЕСсильный чемпион)» онлайн.
— Незачем додумывать приказы, Борис, — додавливает Соловьева. Сыщица мне все больше и больше нравится — умная, к тому же стройная, изящная, в идеально подогнанном по фигуре синем мундире с огромными золотыми звездами на погонах. Лицо холеное, с точеным носиком, прелестными губами.
Юсупов хмурится:
— Но император может разгневаться, — блеет он растерянно, не зная, как поступить.
Генеральская возня приводит меня в бешенство. В моей голове словно тикают часы, прямо кожей чувствую, как уходят драгоценные секунды. Так всегда — генералы прикрывают собственные шкуры, а цена их страху — жизни людей. Но мои близкие ни за что не упадут на жертвенный алтарь трусости и распутства князей мира сего. Придется мне лично перестроить эту страну, раз за ее штурвалом стоят жалкие эгоисты.
Отодвинув Кота, я делаю шаг навстречу передовым отрядам спецназа. Те поднимают вверх горящие кулаки и ледяные ладони, безмолвно призывая остановиться.
Набираю в легкие воздуха и, призвав Когти, на выдохе ору:
— ДУМАЙТЕ. БЫСТРЕЕ. ВАШУ. МАТЬ.
Через мощеную площадь, вращаясь над красными парапетами стены, проносится синий сверкающий зигзаг молнии. Кремль содрогается от чудовищного раската. Пара ближайших дворцовых гренадеров принимается визжать. Еще трое бросаются на землю, пытаясь выцарапать себе глаза, чтобы затмить физической болью холодное прикосновение ауры смерти. Полицейский спецназ отступает вглубь двора, сгруппировываясь и готовясь дать отпор показавшему свою мощь страшному врагу.
«Зори» невольно пятятся от меня, хоть я и пытался пустить основной порыв псих-бури мимо коммандос.
— Отпускайте «зорь», генерал, — шипит Эдуард Эльс, дергая застывшего Юсупова за рукав. — Вам бы хоть одного Перуна положить.
— Правильный совет, герцог, — бормочет шеф жандармов и повышает дребезжащий как стекло голос. — «Красным зорям» дозволяется вернуться к месту службы. Забирайте свои машины и немедленно покиньте резиденцию императора.
На прощание Аяно бросает страстно-печальный взгляд. Бестия кидается мне на шею и быстро обнимает, поцеловав в щеку и потершись бедром. Затем делает огромное волевое усилие и отпускает, уходит вслед за остальной командой. «Зори» уходят, их закрывает серый строй гренадеров. Я вижу, как бронемобили нашего кортежа заводятся и вырываются в распахнутые ворота.
— Твое условие соблюдено, Перун, — кричит Юсупов в громкоговоритель, который ему только что кто-то додумался дать. — Теперь сдавайся и, обещаю, тебе не причинят вреда до самого императорского суда. Твою судьбу решит только слово Его Величество.
— Не могу, — пожимаю плечами и развожу руки в стороны. Ярко вспыхивают Когти. — Вы же слышали Гошу. Мне нужно спасти свою сестренку. Поэтому ВЫ. ПАДЕТЕ.
Воздух рассекают искрящиеся разряды. Треск, от которого из ушей идет кровь. Обломки, хлынувшие градом. Древний камень кремлевских зданий идет трещинами. Крыша Грановитой палаты вспыхивает вместе с засевшими там снайперами. Исполненный боли слитный вой уносится к звездам.
Атаки гренадеров и спецназа обрушиваются с большим замедлением. Офицеры приходят в себя от ужаса слишком поздно, и я успеваю положить четверть полицаев. Окутанные синими змеями люди валятся один за другим. Брусчатка плавится от бьющих случайных разрядов.
Гренадеры — те, что еще стоят на ногах — понимают: дальние атаки меня не достают. Разбитые строи бросаются в рукопашку. Я рублю Когтями. Пытаюсь разить лишь руки и плечи, чтобы у Целителей оставался шанс спасти от смерти. Одновременно дуги молний разят Юсупова, пораженный генерал катится в сторону горящего Потешного дворца. Соловьева, Эльс и другие пытаются бежать, но всё кругом заволакивает клубящейся синевой с белыми нитями, разрываемыми гигантскими огненными столбами и водоворотами смерчей, поэтому не вижу, как у них дела. Да и слишком много вокруг еще врагов. Каскадом молний отбиваюсь от огневика-ротмистра. Мощные разряды вбивают его в расписные стены Теремного дворца. Красный камень строения раскалывается, как сланец под ударом молота.
Я шагаю между телами разбитой Дворцовой полиции, обхожу горы взорванного булыжника. Кругом горят сады и строения императорского Кремля. Я бы мог взять его штурмом, мог бы захватить трон прямо сейчас, мог бы прищучить Михаила и поиграться в узурпатора, но я лишь хочу спасти свою семью. Мои ценности далеки от жажды власти.
Смотрю сверху вниз на стонущего под жалящими молниями Юсупова.
— Не на ту печеньку ты позарился, тупая задница.
— Ммммм… — отвечает он нечленораздельно. — П-мощади.
Ага, щас.
— Мольба — слишком жалкое оружие, чтобы отстоять свою жизнь. Боритесь, генерал, ведь вы солдат.
Я расправляю крылья. Как только улечу, молнии лишатся подпитки, так что Юсопову продержаться надо от силы полминуты.
Замечаю спрятавшуюся за царем-колоколом Соловьеву, подмигиваю ей, отчего она испуганно прячется, и выстреливаю в небо, оставляя полыхающие дворцы позади и в прошлом. Лишь в груди тяжело, будто в легкие залили расплавленный металл. Успеть бы, времени осталось меньше полутора часов. Лена, держись.
Анастасия Соловьева смотрит, как Перун распускает крылья и задорно подмигивает ей, как бесстыдный хулиган. Ее сердце дает сбой от страха и странного волнения, расплескавшегося внизу живота. Это всё ужасное «устрашение» Перуна. Из-за него у Насти резко, в самый неподходящий момент, проснулась коварная женская суть. Вокруг гремит бойня, заживо горят люди, разрушается резиденция государя, полыхают исторические памятники и одни из самых известных архитектурных сооружений в мире, а следовательница думает лишь о том, какая у Перуна нежная кожа и милая взъерошенная челка. Как он красив…
Взмахнув крыльями, юный князь Кандагара покидает горящую площадь и, пролетая над сожженными клумбами Тайницкого сада, делает крутой кульбит вверх. Паря, словно птица, демоник исчезает, а в груди Насти становится невыносимо тоскливо. Хотя, казалось бы, надо радоваться, что угроза миновала.
Молнии утихают, словно утратив источник энергии. Разрушительная обжигающая синева, выплеснутая на сердце империи, растворяется, словно утренняя дымка, и остается лишь оплавленная мостовая, черные скелеты садовых деревьев, разрушенные здания.
Юсупов, опрокинутый навзничь, ощупывает себя.
— Я жив? Свароже, жив!