— Моя очередь, Перун…чик, — Аяно то ли икает, то ли перешла на режим «лапочка». — Какая женщина для тебя самая дорогая и любимая?
Вокруг наступает тишина. Поляницы с Бестией и Ясной отвлекаются от игры. Глаза всех девушек прикованы ко мне. Белоснежка сжимает кулачки. Змейки Аллы в испуге закрывают глаза.
Я фыркаю. Хитрая японка пытается загнать меня в угол. Либо обижай своих девчонок, либо снимай маску и лакай. Действительно, неплохой вопрос, с подковыркой. Будто бы.
— Мужчина должен любить трех женщин: ту, которая его родила; ту, которая ему родит; и ту, которая у него родится, — отвечаю без паузы. — Последние две у меня еще не появились, поэтому моя мама — самая дорогая и любимая женщина.
Поляницы с облегчением выдыхают. Сейчас им действительно было страшно — по глазам вижу.
Аяно мотает головой.
— Я спрашивала не это.
— Тогда правильно формулируй вопросы. Пей, командир.
Сам наливаю самогон в стопку и протягиваю ее японке. Нахмурившись, она выпивает байду.
— Мой вопрос, — я чешу висок сквозь нейлон капюшона. — Кого из своих людей ты ценишь больше остальных?
Аяно молча выпивает стопку. Ага, правильно, подполковник. На такие вопросы не отвечают.
— Чей купальник здесь больше всего тебе нравится? — японка водит пустой стопкой из стороны в сторону. — Достаточно правильно сформулирован вопрос? В этот раз не соскочишь?
— Может, сменишься? — с тревогой спрашиваю. Движения японки совсем уже заторможенные. Это нехорошо — не в войну же напиваться до чертиков. Тем более, командиру спецназа.
— Отвечай на вопрос! — встает японка на колени. Рука ее тянется к ножнам с катаной неподалеку. Мне этот жест совсем не нравится. Неужели собралась рубить меня из-за дебильной игры? А руку тебе не поломать, девочка?
Но, пока она не перешла черту, тоже сдерживаюсь.
— Ничей, — отвечаю честно. — Они слишком открытые, а мне не нравится, когда на моих женщин глазеют другие мужчины. Но если выбирать — у Вики самый скромный, для публичных мест одобряю, только бы не такой обтягивающий… Если же в супружескую спальню надевать — то тут рулит разнообразие. Например, сейчас бы я не отказался разорвать персиковый балахон Светы, а завтра и шнуровку на белом купальнике Кали не прочь развязать.
Со стороны "зорь" раздаются вздохи удивления, глаза поляниц загораются. Такой полный ответ вводит Аяно в ступор. Потом, махнув рукой, она выпивает еще одну стопку.
Снова моя очередь. Решаю сжалиться над пьяной Аяно и заканчивать эту клоунаду.
— Ты бритая внизу, под трусиками?
«Зори» выпучивают глаза, Али давится куском мяса и в кашле начинает задыхаться. Вендиго со всей дури хреначит пудовым мохнатым кулаком по хребту Крокодила. Спасательная операция удается. Шмат изжеванного мяса вылетает из крокодильей пасти, как ядро из пушки, и теряется в небесной голубизне.
— Аднака, уже видял свят в конца туннале, — вытирает мутант выступившие на глазах слезы. — Перуна страха потаряла?
— Сегодня да, — отвечает Аяно, не дрогнув и бровью. Только хищные скулы порозовели, но это, может, и от выпивки.
Мужики-«зори» переглядываются. Сегодня их мир перевернулся. Теперь, когда командир будет приказывать им идти на рейды, штурмовать крепости, убивать афганцев, они будут смотреть на нее и задаваться вопросом: «А сегодня?!»
Я беру протянутую японкой стопку с самогоном. Она снова сощуривает взгляд, готовая в любой момент прыгнуть на меня. Что же ты надумала? Какое Чудо-юдо подозреваешь под маской?
Вместо того, чтобы снять маску, опускаю два пальца в стопку. Отдаю команду Гиферу и он быстренько активирует разобранный фрактал, мое наследие самому себе из Страшного мира. Фрактал Молохфибии простенький, поэтому эмулятор не сильно нагружается. Золотых татуировок не прибавляется.
На глазах Аяно стопка пустеет.
Перчатка скрывает мою руку, но кожа не полностью герметизирована. Через поры в эпидермисе я впитываю в организм самогонку, как демонская ящерица росу или дождевые капли.
— Выпил, командир, — показываю опустошенную стопку.
— Так нечестно, — хлопает глазами Аяно. — Нечестно!
— Почему? Самогон плескается во мне. Могу даже «дыхнуть в трубочку», если найдешь на козьих тропах гаишника, — устав от японки, я поднимаюсь с покрывала. — Девчонки, пойдемте что ли искупаемся?