Двигаемся во мрак — я с Вендиго, Саладом и Али танкуем демонов, держа их подальше от тыла. Остальные брызжут поверх наших голов огненными фейерверками. Поджаренные зранты с воплями мечутся. Несколько минут бодро прорезаем демонскую толпу. Похоже, моджахедов мы больше не встретим. Глубины они уступили другим хозяевам.
Пол под ногами резко становится неровным. Со стен исчезает всякая отделка, фонарики выхватывают из темноты лишь грубый камень, к которому никогда не притрагивалась рука человека.
— Почему на входе поставили таких слабых иномирян? — удивляется Бестия. — У них же есть спруты, есть желтые ящеры. Те покрепче белых будут.
— Заманивают вглубь, — объясняю. — Самое интересное впереди.
Коридор расширяется, и белокожие иногда, да просачиваются к тыльным. Тогда за катану берется Аяно. Ее японская сабля описывает круги, создавая грозный танец. Тело и меч двигаются в безупречной гармонии друг с другом.Отлетают отрубленные конечности. Кровь брызгает на разбитые стены.
Упираемся в просторный зал. Бескрайнее озеро мерцает на дне пещеры, а у самого берега плещется женщина неземной красоты. Под полупрозрачной туникой просвечивают идеальные выпуклости, на белоснежных волосах горит диадема. Голубые глаза прекрасны. Это София.
— Любимый, — призывно тянет княгиня ко мне руки. — Наконец ты пришел! Спаси меня!
С дуру я почти делаю шаг к ней, но тут сбоку раздается:
— Куряца! Аднака, гигантская куряца! — Али задирает глаза на самый потолок. — Жареная гигянтская куряца! Ням-ням!
А справа Вендиго рокочет:
— Милая самочка в рыжей шерстке! Иди ко мне! Не бойся — я не трону твое ожерелье из бананов.
Хочется сделать лицо-ладонь, или, если по-боярски, чело-длань. Но о вкусах не спорят.
— Назад, остолопы! — хватаю за шкирки йети и крокодила и дергаю здоровяков назад. — Это иллюзия! Тварь выпускает споры, и мы их вдохнули.
— Но как же куряца! — в багровых глазах Али стоят слезы, как у ребенка, которому отказали купить обещанную игрушку. — Гигянтская! Вот такой!
Он рукой показывает куда-то вверх. Ничего себе цыпленок. Такого динозавра бояться надо.
— Извини, Кожеголовый, но твоя «куряца» — обман, как Дед Мороз, — у меня самого ёкает сердце от того, как игриво Лжесофия водит язычком по алым губам. — Крепись.
Бестия переводит взгляд с меня на плескающееся в озере нечто.
— Свароже, а так похожи! — спецназовка зажимает ладошкой рот и тараторит. — Я про курицу! Тоже ее вижу!
— Куряца вси любат, — понимающе кивает Али.
Аяно в сердцах взмахивает катаной.
— Скоро исчезнет этот наглый мальчишка в плавка… в смысле мираж?
— Отрава эукариота нетоксичная, — вспоминаю я прошлые встречи с похожей тварью. — Сейчас антитела должны выработать противоядие. Иллюзия пропадет.
— Уже! — охает Ясна. — Ты уже исчез!
Все смотрят на нее. Бестия ухмыляется — спалилась, чертовка. Аяно высокомерно закатывает глаза. Мне же от реакции девушек хочется фыркнуть. Сами-то те еще Штирлицы.
— Перуну здеся, — Али чешет репу в непонятках. До Крокодила всегда долго доходит.
— Вы на монстра собираетесь смотреть?! — вскидывается раскрасневшаяся Ясна. — Эта груда слизи уже к нам ползет, между прочим!
Ухмыляюсь под маской. Чего я там в эукариотах не видел. А вот уесть плутовку-Ясну редко удается.
Но тут с озера раздается булькающая речь на языке ада:
— Ммммясо привалило.
Ох, твою же Орду. Слизняк Высшим оказался.