- Умеешь? И на ком же ты училась?
Ее пальцы обжигают мои бедра страстным прикосновением.
- Ммм…На бананах.
А, ну тогда ладно. Я откидываюсь на подушку и разрешаю себе несколько минут расслабона. Ласки Белоснежки будоражат кровь внизу торса. Натренировалась девушка знатно. Не один банан поди пострадал, хе. Кайфово, черт возьми!
После душа спускаюсь в гостиную во вполне благодушном настроении. День неплохо начался, а вечером опять открытое заседание Сената, хоть бы последнее. После прений, надеюсь, меня уже никто не рискнет вызвать на поединок. Надоело время тратить на слабаков. Прошлого дуэлянта я отделал будь здоров. Переборщил слегка, но ничего, теперь другие десять раз подумают. Мне плевать на их кодексы благородного, на пресловутую дворянскую честь. Точнее не так – если что-то не способствует нормальной жизни людей, мне это не интересно. Я не собираюсь плясать по чужим правилам, которыми прикрываются для моей травли. Со школьной скамьи свежа память о Пушкине - как околопрестольные интриганы изничтожили великого поэта подковерными играми. В это раз не на того нарвались.
София забралась с ногами на диван и сидит напротив включенного телика. Смотрит новости - ничего особенного, кто-то испек самый большой в мире блин.
- Так и думала, что Настьев блефовал, - шепчет княгиня. – Иначе бы его вздернули на петле к следующему вечернему выпуску.
- О чем блефовал? – подхожу сзади.
Обернувшись, она вздрагивает. Испуганно обнимает подтянутые колени. Мне ее реакция не нравится. Совсем. Медленно оглаживаю девушку рукой по белоснежным волосам.
- Разве не прошло то время, когда ты меня боялась?
Она ловит мою ладонь и прижимает к щеке. Проходят секунды, прежде чем отпускает и решается сказать:
- Это время никогда не пройдет, пока я не буду полностью честна с тобой.
- Так будь, - пожимаю плечами.
Она резко дергает головой и сбрасывает густую прядь на лицо, отгораживаясь от меня каскадом волос.
- Я сканировала женщин. И детей. И беременную женщину. Одну. В рамках службы. Сказала.
Ну, писец. Черная вдова, а никакая не Гюрза. Дворяне, называется. Нахрен их кодексы, нахрен их фальшивое благородство. Либо я сделаю из этих сволочей нормальный класс, куда попадают только достойные, либо смою в Эразин вслед за Градгробом. На Софию злиться нет смысла, вся эта гниль идет от ее покойного отца, она была еще совсем соплячкой, когда папка за руку привел в полицейские застенки и велел сканировать свою первую жертву. Да и поздно в развод подавать. Дерьмовое все же утро, и даже послевкусие Белоснежкиного рта уже не радует. Наоборот, хочется еще раз помыться.
- Подвинься, - рывком сажусь на диван рядом.
Она перебирается на другой край, тут же обхватываю ее за талию и притягиваю обратно.
- Далеко собралась?
- Тебе же неприятно близко со мной находиться, - отводит взгляд.
- Ох, замолчи, - сгребаю в объятия. – Я же сказал, что прослежу, что больше ты не убьешь невинных. Поэтому будешь на виду. Все время. Ибо нехрен.
Сжимаю княгиню крепко-крепко. До боли. Так что не рыпнется. Она и не рыпается. Лежит у меня на коленях головой и молчит, уткнув нос мне в руку, и вдыхает мой запах. А я хмуро перебираю пряди ее волос. Встрял так встрял. Но никуда теперь не деть ее – тираннозавра души моей.
Немного побаюкав свою ненаглядную массовую убийцу, отодвигаю с колен белокудрую голову и поднимаюсь.
- Ты куда? – тут же спохватывается княгиня.
- Пора делом заняться. И так утро потеряли.
- Ну, побудь еще немного, - канючит как ребенок. Она тянется за пультом на журнальном столике. – Может, это тебя задержит?
Переключает с федерального канала на какого-то блогера. Худой длинный как жираф парень интервьюирует женщину.
- Значит, вы готовы повторить заявление? – спрашивает «жираф». – Громко. На всю страну.
- Пожалуйста, если просите, - морщит лицо женщина. – Десять лет назад князь Стефан Настьев изнасиловал меня.
Перевожу недоуменный взгляд на Софию. Чуть заметная улыбка играет на ее губах.