Цзин Ци вздрогнул и бросил на него потрясенный взгляд:
– Откуда ты знаешь, что я хочу уйти отсюда?
У Си мягко улыбнулся.
– Ты сам сказал, что боишься наследного принца, однако руководишь всем от его имени и знаешь много его секретов. Если, предположим, в будущем он станет императором, разве это не напугает тебя еще сильнее? Также ты сказал Его Величеству, что не собираешься жениться. Сказал бы ты это, если бы не планировал уехать?
Цзин Ци долго молчал, думая о том, что это маленькое ядовитое существо не только не было глупым, но еще и оказалось очень проницательным. Мысли, что он запрятал на самое дно, всплыли наружу, заставив его задуматься над тем, не слишком ли очевидны были его намерения? Если даже У Си это понял, что подумали другие? Если однажды действительно наступит день, когда он сможет уйти и стать свободным, не возникнет ли слишком много проблем?.. По привычке его мысли перетекли в другое русло.
Некоторые люди рождены, чтобы жить жизнью, полной расчетов. Другие сочли бы его всесторонние размышления утомительными и не узнали бы, что эта дурная привычка все просчитывать уже пустила в нем глубокие корни. Он делал это, как другие ели рис и пили чай.
Когда Цзин Ци пришел в себя, У Си уже стоял перед ним и смотрел влюбленными глазами.
– Бэйюань…
Цзин Ци моргнул.
– Я очень скучал по тебе. Мне… мне казалось, будто я целую вечность тебя не видел. Могу я обнять тебя?
Цзин Ци молча смотрел на него, глаза его слегка расширились.
У Си немного подождал, но ответа Цзин Ци не последовало. Тогда надежда на его лице сменилась отчаянием. Некоторое время спустя его руки опустились. Хоть и не было видно, насколько сильно он расстроен, глаза его смотрели в пол. Он попытался улыбнуться, но получилась лишь кривая усмешка. У Си поджал губы, попытавшись еще раз, и выдавил из себя улыбку.
За все предыдущие жизни Цзин Ци ни один человек не обращался с ним столь бережно. Странное чувство вдруг возникло в его душе, странное и неловкое. Когда он был наедине с Хэлянь И, их отношения были равными. Потому поначалу, узнав, что юноша желает его, столетнего старика, как желают молодую девушку, он действительно немного разозлился. Однако этот ребенок снова и снова заставлял его сердце смягчаться.
Это первое крохотное негодование постепенно утихло, и теперь он был глубоко тронут.
Цзин Ци мысленно посмеялся над собственной старостью. Если бы он был таким мягкосердечным несколько лет назад, то давно бы умер, ничего не оставив после себя. С этими мыслями он встал, притянул к себе У Си за плечи и обнял юношу, который, видимо, был немного выше него, нежно похлопывая по спине, будто в попытке успокоить ребенка.
У Си, однако, содрогнулся всем телом. Опомнившись, он уткнулся лицом в плечо Цзин Ци и бессвязно прошептал ему на ухо:
– Я… На самом деле, я хотел обнять тебя, как только увидел, но холодный ветер дул так долго, я слишком сильно замерз и побоялся, что ты простудишься. Ха-ха, но теперь тепло…
Цзин Ци подозревал, что он делает это специально. Иначе почему каждое слово разжигало тепло в его сердце?
Долгое время спустя У Си неохотно отпустил его и шепотом спросил:
– Я навещу тебя позже. Ты не откажешься встретиться со мной?
Цзин Ци улыбнулся и кивнул.
У Си еще раз испытующе спросил:
– Тогда… Я сказал, что хочу забрать тебя в Наньцзян. Ты согласен?
Приподняв бровь, Цзин Ци стукнул его по плечу, одновременно рассердившись и развеселившись, а затем сел, покачав головой:
– Не зарывайся [1], сопляк.
[1] 得寸进尺 (dé cùn jìn chǐ) – получив цунь, продвинуться на чи (обр. в знач.: ненасытный, алчный, руки загребущие; сколько ни дай, ему все мало; жадничать, зарываться ср. дай ему палец – всю руку отхватит).
…Еще неизвестно, доживет ли он до этого момента.
У Си, не особо удивленный его ответом, кивнул:
– Тогда объясни мне эту книгу сегодня после обеда, хорошо?
Цзин Ци вздохнул, махнул рукой и перестал сопротивляться.