Тем не менее, У Си попытался заговорить первым:
– Я… я заметил, что прошел уже шичэнь [2], а ты так и не вернулся. Я хотел увидеть тебя. Боялся, что что-то могло случиться…
[2] отрезок времени, равный 1\12 суток (2 часа).
Сердце Цзин Ци оттаяло.
– И ты все это время стоял здесь? – невольно спросил он.
– Я вошел в задние ворота. Я не создам тебе никаких проблем, – осторожно проговорил У Си.
Цзин Ци поджал губы, не зная, что следует ему ответить, и посмотрел на Пин Аня.
– Ты используешь глаза вместо носа, или что? Ты специально выставил юного шамана на улицу в такую метель, хотел, чтобы он просушился? Вот так ты обращаешься с гостями? У тебя все меньше и меньше мозгов, если ты до сих пор не впустил его в дом переодеться и не принес имбирный суп с кухни.
Глава 48. «Примирение»
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: в главе присутствуют упоминания жестокости.
У Си пристально посмотрел на него и покачал головой:
– Не нужно. Я уже ухожу.
Цзин Ци слегка нахмурился.
– Не хмурься, – тихо сказал У Си, заметив это. – Если ты не хочешь, я не буду часто попадаться тебе на глаза. Я…
Цзин Ци вздохнул и схватил его за запястье.
– Пошли со мной.
Сначала У Си остолбенел, а потом на его лице появилось выражение неожиданной радости. Цзин Ци заметил это краем глаза, и в его сердце невольно разлилось тепло. Однако он все же отвернулся и сделал вид, что не ничего не видел.
Подумав о том, что даже такой холодный бесчувственный человек, как Чжоу Цзышу, откапывал в своем сердце крупицы чего-то хорошего для своего глупого младшего шиди, Цзин Ци испытал то же самое чувство. Зачастую в этом мире опасные пути открывали еще более опасные, не оставляя человеку ни минуты покоя. Поэтому вид этих детей, чистых сердцем и помыслами, вызывал особенно горестные вздохи и заставлял ценить их особенно сильно.
Они зашли в кабинет, приказав Пин Аню, что шел следом, принести две чаши имбирного супа, после чего все слуги тактично и тихо удалились.
Цзин Ци, поглощенный своими мыслями, бросил искусную грелку для рук У Си, молча сел и выпил суп. Из них Цзин Ци больше говорил, а У Си больше слушал. Сейчас Цзин Ци не спешил открывать рот, из-за чего воцарилась неловкая мертвая тишина.
Цзин Ци молчал, а У Си не шевелился. Выпив отвар за пару глотков, У Си выдохнул теплый воздух, пристально наблюдая за Цзин Ци. Он вспомнил, что, когда видел его последний раз, осенний ветер только начинал срывать листья, а теперь все уже занесло снегом.
Говорят, день не виделись, а словно три осени прошло. Этот месяц для У Си был подобен мучительной агонии. Наконец сумев увидеть его, У Си чувствовал, будто каждый пропущенный взгляд будет пустой тратой времени, и хотел смотреть ему в глаза.
Цзин Ци блуждал в своих мыслях. Подняв взгляд, он встретился с парой темных, как смоль, одиноких глаз. Он отодвинул суповую чашку в сторону, откинулся назад и неторопливо закинул ногу на ногу, перекрестив руки на бедрах.
– Ты уже не ребенок, – медленно сказал он после некоторых раздумий. – Не предпринимай необдуманных действий.
У Си покачал головой.
– Я никогда не действую необдуманно. Будь это так, я не ждал бы тебя месяц. Будь это так, я не ждал бы большую часть прошлого года.
Цзин Ци натянуто улыбнулся.
– Сколько тебе лет? Что ты знаешь? У тебя рот набит одними только «нравится» и «не нравится»… Все было бы ничего, скажи ты, что девушка из хорошей семьи отправится с тобой в Наньцзян, чтобы стать твоей Великой колдуньей. Но как это будет выглядеть, если ты вернешься с мужчиной вопреки всем порядкам?
У Си спокойно посмотрел на него и сказал:
– Я не ребенок. Я знаю, что должен забыть тебя и полюбить другого, но я не забуду тебя и не женюсь ни на ком другом. Ты в любом случае хочешь однажды покинуть это место. Почему тогда нельзя уехать со мной?