Читать книгу «Та'рих-и Рашиди» онлайн.
Несколько человек из тех оставшихся пятидесяти, потеряв силы, остались в Тибете. Я с двадцатью семью человеками отправился в путь; не хватало снаряжения для путешествия, лошади ослабли, дорога было трудная и, несмотря на сезон Девы, стсял такой холод, что когда после захода солнца мы доехали до места /308б/ под названием Каракорум[1174], то протекавшая там большая река была полностью скована льдом и, где бы мы ни пробивали его, не было ни капли воды. Так мы старались до вечернего намаза. Лошадям, которые весь день шли по земле [где была опасность болезни удушья] и прибыли в местность, где не было воды, а трава была как исчезающая ртуть, мы дали немного ячменя, что было у нас, однако из-за отсутствия воды они не стали его есть. Джан Ахмад-атака сказал: “Я как-то видел родник, примерно около полфарсаха отсюда, надо идти туда”. Он показал одно место среди льда, где надо было пробить, и когда пробили во льду дыру, там оказалась вода. У нас был один мул, самый сильный из всех вьючных животных. Из-за отсутствия воды зубы его сомкнулись и, сколько бы мы ни старались, он не смог выпить и глотка воды и погиб. Груз, который был на нем, так и остался. Вот до какой степени была трудна дорога! Мисра:
Когда с такими трудностями мы доехали до места, откуда отделялась незнакомая нам дорога, ведущая в Бадахшан, Искандар султан испросил у меня разрешения: “Я пойду к Рашид султану, быть может, братское сострадание, как птица Хума, накроет меня тенью милости, а раны, которые он до сих пор наносил мечом разрыва родственных связей, возможно, исцелит исполнением родственных обязанностей”. Я сказал: “Твой брат не остался верен братству, предписанному Аллахом и являющемуся основой мусульманства, о чем свидетельствуют его деяния, о которых мы слышим. К этому еще добавились его упущения в мирских делах он поддался козням Мухаммади барласа, злобность души которого соединена с низостями его существа. Посчитав его за человека, он стал его единомышленником, поэтому никогда нельзя надеяться на узы родства с твоим братом и его милосердие”. Рубаи.
Я произнес несколько подобных фраз, но поскольку трудности дороги и несчастья в Тибете дошли до предела, его проницательный взгляд не видел верного пути, и он упорно настаивал на получении разрешения. Я поневоле отпустил его, присоединив к нему четырех человек. /309а/ Так как из двадцати семи человек пятеро отделились, я отправился по тому незнакомому[1175] пути с двадцатью двумя человеками. Из-за того, что не было подков, несколько лошадей вышли из строя. В тот самый день, когда от нас отделился Искандар султан, в полуденный намаз мы убили одного степного яка. Из его шкуры мы изготовили обувь[1176] для ног обессилевших лошадей и взяли мяса столько, сколько смогли унести. Из провизии у нас ничего не оставалось, кроме ячменного толокна, которого хватило бы на один-два дня, и (добыча яка) была милостью Дающего хлеб насущный, <да будет всеобщим его благодеяние>. Мы смогли взять с собой только то, на что хватило сил у вьючных животных, чтобы нести. У нас оказалось еды на пять дней, что составило, во-видимому, четверть яка. Остальное было брошено и, возможно, в течение недети те места оглашались призывными криками воронов, пировавших и дравшихся друг с другом. Так мы шли наугад. На следующий день мы снова убили яка крупнее этого. На третий день опять выпало счастье. Мисра:
Из рассказа упомянутого Джахан шаха я предполагал, что, возможно, за шесть дней мы дойдем до какого-нибудь населенного места. Однако на третий день, как мы отделились от Искандар султана, в полдень мы дошли до людей в несколько семейств. Они поспешили к нам навстречу и выразили радость. Мы спросили их о дороге. Они сказали, что эта долина называется Раскам[1177] и отсюда до Памира пять дней пути. Когда мы встретились с теми людьми, то полностью отдохнули от трудностей нескольких лет. Они забрали ослабевших лошадей, а вместо них дали хороших коней, полных сил. Все, что они имели из пищи и напитков, они приносили нам, положив на блюдо подношения. Каждый из тех людей, кто видел меня, начинал плакать и говорил на своем наречии: “Благодарение Аллаху, что хоть ты один остался в живых из наших царевичей династии, существующей четыре столетия, все мы — жертвы твои”. Со всеми чадами и домочадцами они кружились вокруг меня, и сколько бы я ни запрещал им это, не помогало. /309б/ Куда бы мы ни приходили, все те люди всей семьей сопровождали нас. За семь дней, оказывая нам безмерный почет и уважение, они довели нас до Памира и настаивали на том, чтобы таким же образом вместе дойти до Бадахшана. С большим усилием мы отговорили их от этого и отправились в Бадахшан.
Я приехал [в Бадахшан] к Сулайман шаху мирзе — сыну Мирза хана, сына моей тетки по матери, о котором и о завершении дел которого ранее уже упоминалось в нескольких местах. Он поспешил меня встретить, и оказал нам все услуги, на которые только был способен. Я воздал тысячу благодарений всевышнему Аллаху за то, что после таких трудностей мы добрались до убежища, мисра:
К тому же из страны неверных, о которой я говорил тысячу раз, — байт:
мы прибыли в страну мусульман. Стихи:
Когда мы достигли Вахана[1178][1179], граничащего с Бадахшаном, ко мне пришел один из мулазимов Рашид султана, находившийся там с каким-то делом. Я сочинил кит'у по тюркски и отправил ее через него Рашид султану. Тюркские стихи.
Байт:
Цель написания этих слов — не жалоба на обиду, причиненную жестокими людьми, и везде, где они приведены, они подсказаны самим ходом изложения и являются подтверждением тому, что сказано великими людьми. Стихи:
Если бы я описывал деяния какого-нибудь тирана, то для этого понадобился бы специальный рассказ. Если пожелает Аллах, описание жизни Рашид султана будет приведено в основной части “Истории” и здесь повторять это не стоит. Короче говоря, в это время он /310а/ оказал милость моей жене, которая доводится Рашид султану теткой по отцу, тем, что прогнал ее и выслал, присоединив к ней Искандар султана. Другая его милость заключалась в том, что он ее не обобрал и не ограбил, а отправил с тем, что было при ней в тот момент. В стесненных обстоятельствах и в трудном положении моя жена прибыла в Бадахшан. У моих домочадцев было одно стадо скота. По рашидовой милости прибыли также около десяти человек, высланные вместе с семьями со всем своим скарбом.
Ту зиму я провел в Бадахшане, наслаждаясь покоем и отдыхом. Проведя весну в степях и горах Бадахшана, летом я прибыл в Кабул. Вслед за моими домочадцами [Рашид султан] выслал уважаемую жену [Са'ид хана] Зайнаб Султан ханим, которая была также его двоюродной сестрой по отцу, вместе с ее сыновьями — Ибрахим султаном, самым любимым из детей [Са'ид] хана, Мухсин султаном и Мухаммад Йусуф султаном. Все они собрались в Кабуле, а я уехал в Индию.
Когда я прибыл в Лахор, там сидел Камран мирза, сын Бабур Падишаха. Он встретил меня с почетом и уважением, какие только были возможны, и оказывал мне бесконечные царские милости. Так от смятения и страха мы достигли почета и уважения. Несколько байтов из “Бустана”[1180] [Са'ади] соответствуют этому положению, и мы приводим их. Стихи:
Когда я прибыл к Камрану, утомленная душа моя обрела покой. Мисра:
Он великодушно обласкал меня разными царскими милостями, так что ушли все огорчения, выпавшие мне на долю из-за обилия трудностей и бедствий и превратившие мою жизнь в горечь; противоядием от этого стала его милость и успокаивающая сердце благосклонность. Стихи:
В это время один из сыновей Шаха Исма'ила пришел и овладел Кандагаром. Описание этого события следующее. Сам Мирза[1181], один из сыновей Шаха Исма'ила[1182], бежал с группой людей от своего брата Шаха Тахмаспа, прибыл к границам Систана и оттуда направился в Кандагар[1183]. В Кандагаре сидел Мир Ходжа-йи калан[1184]. Этот Ходжа-йи калан — сын Маулана Мухаммад садра, одного из великих столпов религии и государства Мирзы 'Умар Шайха б. Мирза Султан Абу Са'ида. Его (Мухаммад садра) сыновья после смерти Мирзы 'Умар Шайха по праву преемства находились при Бабур Падишахе и много славных дел было сделано их руками на службе у Бабур Падишаха. У них было много заслуг перед тем семейством: так, шесть братьев погибли один за другим в сражениях, которые вел Падишах, и остался один из братьев — этот Амир Ходжа-йи калан, человек образованный и храбрый. Твердостью своего мнения, украшающего государство, он держал в порядке дела Падишаха. Завоевание [Бабур] Падишахом Индии согласно божественному предопределению произошло благодаря его стараниям и усилиям. Короче говоря, он так укрепил Кандагарскую крепость, что сам Мирза в течение восьми месяцев, прилагая большие старания, пытался взять ее, но не смог. В конце восьмого месяца из Индии прибыл Камран мирза и у Кандагарской крепости произошло сражение. Благодаря храбрости и стараниям Амир Ходжа катана и настойчивости Камрана мирзы, победа оказалась на стороне последнего. Сам Мирза, разбитый и разгромленнный, ушел в Ирак, а Камран мирза возвратился в Лахор. Сей раб в те дни тоже прибыл в Лахор. Та зима прошла, а весной в Кандагар пришел Шах Тахмасп, чтобы отомстить за брата. Шах Тахмасп был таков, что каждый раз, когда он направлялся в Хорасан, /311а/ 'Убайдаллах хан, несмотря на свое могущество, а узбеки на свою многочисленность, предпочитали противостоять ему издалека и бежали от него. Байт:
Мир Ходжа-ий калан не смог удержать крепость, во-первых, из-за того, что войско у Шаха Тахмаспа бычо мощным и многочисленным, и, во-вторых, из-за того, что прошлый год он восемь месяцев выдерживал осаду, во время которой были потрачены все защитные средства на ее укрепление. Кроме того, у него не было твердой надежды на то, что Камран мирза придет и освободит его из рук Шаха Тахмаспа. По этим причинам он оставил Кандагар и ушел в Уч и Татту, а оттуда прибыл в Лахор. Когда это известие дошло до высокого слуха Камрана мирзы, он решил отправиться в Кандагар. Все районы Индии, которые принадлежали ему, сановников дивана и должностных лиц он целиком передал сему рабу, вручив мне также доходы от всех владений и государственные дела, а сам благополучно отправился в Кандагар. Когда он достиг Кандагара, доверенные лица Шаха Тахмаспа по мирному соглашению вернули ему Кандагар и ушли в Ирак. Эта поездка [Камрана мирзы] длилась больше года. За это время, насколько было возможно, я проявлял должное усердие в управлении государственными делами. Я целиком следил за порядком во владении, за взиманием налогов, за подчинением непокорных, за охраной мятежных границ и укреплением основ ислама. Когда Камран мирза с полной победой вернулся с стольный град Лахор, он повысил мое жалование с пятнадцати лаков до пятидесяти и отличил меня среди равных умножением своей благосклонности ко мне. А один индийский лак равен двадцати тысячам шахрухи, а один шахрухи равен одному мискалю серебра, находящемуся сейчас в обращении.
ГЛАВА 111.
УПОМИНАНИЕ О ХУМАЙУН ПАДИШАХЕ, СЫНЕ БАБУР ПАДИШАХА, И ЗАВЕРШЕНИЕ ЕГО ДЕЛА
Хумайун падишах — сын Бабур Падишаха, великий, знаменитый и старший из детей [Бабур] Падишаха. Я встречал немного людей с его способностями и врожденными качествами, однако из-за частого общения с людьми порочными и мерзкими, главой которых был Маулана /311б/ Мухаммад Паргари, и другими, у него появились недостойные склонности, не свойственные его природе, например, пристрастие к опиуму. Все, что совершалось [Хумайун] падишахом и являлось предметом пересудов людей, связано с этим. Однако по своей ангелоподобной природе он объединял в себе разные совершенные качества: в жестоких сражениях отличался храбростью и стойкостью, подобной горе, в тонкостях пиршества ладонь его [щедрости], рассыпающая жемчужины, была подобна морю, его чистое сердце было рудником драгоценностей благородных деяний, а щедрая его рука — источником облака благодатной милости. Возможно, Анвари[1185] именно о нем сказал байт:
Одним словом, он был до предела величественным и могущественным государем, полным нравственною величия и великодушия. Когда после своих несчастий я прибыл к нему в Агру, о чем еще будет сказано, люди говорили, что сейчас ничего не осталось от его прежнего славного и великолепного царствования. Но, несмотря на это, во время битвы при Ганге, все руководство в которой было передано мне, у него в услужении находились семнадцать[1186] тысяч шагирдпиша и из этого можно представить себе его великолепие.
Одним словом, краткое изложение тех событий таково. В то время, когда Камран мирза в первый раз пошел на Кандагар, [Хумайун] падишах двинулся на Гуджарат и овладел им. Из-за разногласий и отсутствия проницательности у его бестолковых эмиров он оставил Гуджарат и вернулся назад. От этого на красе правления падишаха появилось пятно, а на личности его как правителя — стыд, и представление людей о прочности его величия поколебалось в их сердцах. Вслед за этим он отправился на Бенгалию, чтобы как-то восполнить потери. Бенгалию он также завоевал, и пребывание его там затянулось.
В Агре находился его младший брат Хиндал мирза. По той причине, что Шир хан[1187] из Баркунды и Рохтаса[1188] направился к Агре, [Хиндал мирза] убил Шайх Пула, который был пиром [Хумайун] падишаха, как уже было упомянуто, прочел хутбу на свое имя и стал открыто бить по барабану власти ремнем неповиновения. Как сказано в пословице: “Везде, где появляется неповиновение, исчезает власть”.
Когда известие об этом дошло до Бенгалии, /312а/ [Хумайун] падишах передал Бенгалию Джахангиру кули б. Ибрахим бекджаку моголу с пятью тысячами человек, а сам направился в Агру. Однако, когда Хиндал мирза провозгласил хутбу на свое имя, никто из эмиров падишаха, находившихся в окрестных индийских городах, не выразил ему повиновения. По недомыслию и невезению он не пошел против Шир хана, а сначала отправился завоевывать владения [Хумайун] падишаха, как говорят: “Разберись с друзьями, а враг сам сделает свое дело”. Сначала он пошел на Дели — столицу всей Индии. Правителями Дели были эмиры падишаха, и они не отдали ему Дели, обе стороны вступили в сражение, проявляя в отношении к врагам малодушие, а к друзьям — храбрость.
Пока Хиндал мирза был занят этим делом, Хумайун падишах из Бенгалии дошел до Чаусы и Байка[1189]. Шир хан посчитал это удобным для себя моментом и преградил путь падишаху. Все лошади падишаха погибли в Бенгалии, воины ослабели и устали от сезона дождей. Три месяца он стоял напротив Шир хана. Неоднократно [от падишаха] к братьям прибывали гонцы с сообщением, что главой смуты в Индии является Шир хан, что сейчас он стоит здесь против него и пусть братья скорее придут, чтобы его уничтожить. Однако братья были заняты своей враждой, а враг — своим делом.
Когда известие об этом положении дошло до Камрана мирзы, он тотчас же двинулся с войском в Дели. Хиндал мирза бежал от него, а эмиры [Хумайун] падишаха вышли встретить Камрана мирзу. С приходом Камрана мирзы они в общем обрели силу. Но сколько бы умудренные опытом люди ни советовали отправиться в Чаусу помочь падишаху, недальновидные возражали против этого: “Поход на Чаусу станет причиной спасения падишаха и уничтожения врагов, а мы окажемся в затруднительном положении”. Камран Мирза по своей молодости и из-за отсутствия опыта, как говорят в стихе: “Да не командует войском никто, кроме пожилого” — возражения недалеких людей посчитал справедливыми и стал медлить с выступлением. Опытные люди говорили: “Так как поход откладывается, то нужно возвратиться, чтобы но погубить снаряжение войска. Пусть каждый возвращается к себе домой и займется подготовкой снаряжения к бою. /312б/ Если Шир хан разобьет [Хумайун] падишаха, мы будем готовы отразить его, а если падишах уничтожит Шир хана — это же танно” [Недальновидные люди] с этим также не согласились [и сказали]: “Если Шир хан сокрушит падишаха, тот затаит на нас обиду”. В качестве своего оправдания, выбрав [стих Корана] колеблясь между этим [и тем][1190], они дошли до Агры. В Агре они пробыли больше месяца, когда туда прибыл потерпевший поражение и разбитый [Хумайун] падишах. В сезон дождей прибыли все братья и собрались в одном месте. Это произошло в, сафаре 946 (1539) года[1191].
ГЛАВА 112.
РАССКАЗ О БИТВЕ ПРИ ГАНГЕ
Когда братья собрались все вместе, они стали совещаться. Разговоры были долгими, однако описывать их бесполезно, потому что не было сказано ни одного слова, достойного быть записанным, как говорят: “Когда судьба омрачается, умы мутнеют”. Камран мирза хотел вернуться, однако падишах, удовлетворяя самые невозможные просьбы Камрана мирзы, на эту не соглашался. Семь месяцев прошли в настоятельных просьбах, пока не потеряли время и Шир хан не подошел к Гангу с намерением дать сражение. Кит'а:
Во время тех споров и просьб Камран мирза сильно заболел. Климат Индии был для него неблагоприятен. Ложный аппетит и частая еда привели к плохому пищеварению. Из-за несварения пищи начался геморрой с опухолью и трещинами в заднем проходе. А из-за опухоли в заднем проходе наступила также затрудненность мочеиспускания. Через два-три месяца от начала заболевания появились жар, рвота и раздражительность. По этой причине из еды и питья ему стали давать [продукты] холодной натуры. Он совершенно ослабел, руки и ноги не двигались. Байт:
В его лечении господин Мир Абу-л-Бака[1192], подобно Мессии, творил чудеса[1193].
/320б/ Камран мирза постоянно настаивал на том, чтобы вернуться в Лахор, а когда его болезнь усилилась, он твердо решил возвращаться. Возвращение Камран-мирзы было удачей для Шир хана и бедой для чагатайцев. Сколько бы [Хумайун] падишах ни убеждал его оставить для помощи большую часть войска и командующих в качестве вспомогательной силы, Камран мирза, напротив, старался увести с собой всех людей Агры, куда там оставить свое войско! Уже упоминавшийся вскользь Мир Ходжа-йи калан, которому подобало бы быть опорой государства в этом деле, сам старался уехать. Камран мирза под каким-то предлогом послал его вперед, а сам собирался отправиться следом.
[1174] R 465— Кара Курам
[1175] Добавлено по Л2 240б; Л3 180б
[1176] Добавлено по Л2 241а; Л3 180б
[1177] В Л2 241а; Л3 180б — Расткам
[1178] Вахан — историческая область по обоим берегам верхнего Пянджа и его притоков между Ваханскнм хребтом и Гиндукушем.
[1179] В Л2 241б, Л3 181а — Варзухан
[1180] “Бустан” — известное сочинение, принадлежащее перу знаменитого персидского поэта Шейха Муслихаддин-и Са'ади-йи Ширази (ум. в 690/1291 г.) — СВР, т. II, с. 83, № 934 и сл.).
[1181] Сам Мирза б. Шах Исма'ил Сефеви (род. в 923/1517 — ум. в 984/1576 г.) известен в истории в основном как поэт и историк литературы — его перу принадлежат жизнеописания и антология персидских поэтов “Тухфа-йи Сами” (“Самов подарок”), написанный в 957/1550 г. и представляющий собой ценный источник. (СВР, т. I, с. 128, № 308; Рипка Ян, История с. 334).
[1182] Добавлено по Л2 242а; Л3 181б, R 408
[1183] Приведено по Л2 242а; Л3 181б, R 468 (в Т — Кундуз)
[1184] Мир Ходжа-йи калан — Бабур постоянно упоминает его в своих “Воспоминаниях” и пишет о нем как о близком ему и доверенном человеке. (Бабур-наме, с. 163, 254 и др.).
[1185] Анвари — тахаллус выдающегося мастера панегириков Аухададдин 'Али б. Вахпдадднн Мухаммад б. Исхак Анвари (род. около 1126 г. в Абиварде; год смерти примерный — 1169). Жил и творил при дворе Сельджукида Санджара (511/1118 — 552/1157) — Рипка Ян, История, с. 195 и сл.
[1186] Приведено по Л1 217б; Л2 243а; Л3 182а; R 470 (в Т — семьсот тысяч)
[1187] Шир хан Сур (род. прим. в 1472 или 1486 г.), первоначальное имя Фарид — афганский вождь из южного Бихара, успешно боролся с Хумайуном, ему даже удалось изгнать его на время из Индии. После победы над Хумайуном Шир хан короновался на царство, основав династию Суридов; годы его правления — 947/1540 — 952/1545 гг. (История Индии, с. 215 и сл.; Босворт, Мусульманские династии, с. 244).
[1188] Рохтас — сильная крепость в Пенджабе, построенная Шир ханом (История Индии, с. 217).
[1189] Так во всех списках и в переводе Росса (с. 470) — по-видимому, непонятое или испорченное переписчиками Буксара (Баксара) — решающее сражение между Хумайуном и Шир ханом произошло у Чаусы близ Буксары 27 июля 1539 года. (История Индии, с. 216).
[1190] Коран, IV, 142(143).
[1191] Точная дата этого события — 27 июля 1539 года. (История Индии, с. 216).
[1192] В Л2 244а, Л3 183а — Абу л Фатх
[1193] Листы рукописи перебиты при переплете, следующий за л. 112б лист попал в конец и перевернут (л. 320ба)