Читать книгу «Та'рих-и Рашиди» онлайн.
Существовала группа еретиков, поклонявшаяся солнцу, которую называли “шамасин” — “солнцепоклонники”. Учение их заключалось в следующем: сияние солнца существует благодаря чистоте нашей веры, а мы существуем благодаря сиянию солнца. А если мы запачкаем чистоту нашей веры, солнце прекратит свое существование, а если солнце лишит нас своей благодати, наше существование также прекратится. Солнце существует с нами, а мы существуем с ним, без него для нас нет бытия, без нас для него нет бытия. Когда оно есть, наши дела ему видны, и поэтому, кроме правильного дела, никакое другое не допустимо. Когда наступает ночь, [солнце] нас не видит и ничего не знает о нас, а так как оно не знает, что делается ночью, то все, что делается ночью, тому нет порицания. И эту секту называют “шамасин”. И все это я привел по рассказам.
Когда этот Мир-и Шамс объявился в Кашмире и испортил людей, у него было прозвище Шамсаддин.[1124] /290б/ То, что ему дано прозвище якобы по небу, возможно, его имя было Шамасинаддин, а люди Кашмира ошибочно и для облегчения называли его Шамсаддин и таким же образом для облегчения чаще они называют его Мир-и[1125] Шамс.
ГЛАВА 102.
ВОЗВРАЩЕНИЕ К ОКОНЧАНИЮ ПОВЕСТВОВАНИЯ
До того, как [приступить] к описанию и разсказу о жизни и положении Кашмира, изложение событий было доведено до того места, когда мы с легкостью прошли ущелье Лар и вошли в город. Войско Кашгара разбежалось, жители покинули город и ушли в горы и ущелья, а все имущество осталось на местах и в жилищах. Я остановился в Радждане, о котором уже упоминалось. Войско я поместил в огражденном месте Радждана, за стенами с бойцами, и в течение нескольких дней не было никаких признаков людей. Мы находились в том месте двадцать четыре дня, пока к лошадям и воинам не вернулась сила. Войско Кашмира сидело в двух фарсахах к югу от города в середине болотистой местности, оттуда и появилось. Авторитетные люди советовали. “Охрана города нас не касается. Нам следует выйти наружу и выждать удобный случай, чтобы завязать сражение, потому что их войско по числу и оружию превосходит наши возможности и силу, и войско Кашмира мы можем разбить только хитростью. Байт:
Мы выступили из города, прошли перед их войском, описав круг, и расположились на востоке от Кашмира в местности под названием Баклана. Одним словом, с того времени — от месяца джумади II до ша'бана, что соответствует концу месяца тир[1126], до весны мы убегали от войска Кашмира и от этого оно возгордилось и осмелело. И было так: если в начале каждый раз, когда мы перекочевывали из одного места в другое, они выжидали несколько дней, отыскивали надежное место напротив нас, тайно укрепляли то место всеми способами, которые знали, а ночью выступали и закреплялись там, то впоследствии они без боязни перекочевывали за нами в тот же день, когда перекочевывали мы. В конце концов, когда однажды в местечке Багбун[1127] они смело /291а/выступили и вышли на ровную местность, я обернулся и оказался перед ними. Подробности этого удлинят рассказ. Короче говоря, в одно мгновение подул ветер победы из места благодеяний и помощи милостивого, открывающего [двери счастья] Господа и стал сыпать на головы врагов прах и пыль унижения. Байт:
Самым главным из правителей Кашмира был Малик 'Али. Вместе с несколькими влиятельными правителями, которые были военачальниками Кашмира, он возглавил отряд смертников, державших лицо повернутым к небытию, и все они погибли. Оставшиеся в живых люди бежали и ушли на вершину горы. Большинство из них были ранены, а у здоровых сердце от страха раскололось надвое. Они решили бежать в ту ночь, так как оставаться до завтра было нельзя. Военачальники войска были ошеломлены и растеряны.
А со мной из-за божественного предопределения произошло удивительное дело. Оно заключается в следующем: я знал о коварстве и мерзости натуры Мирзы 'Али Тагая, но в этом деле он превзошел даже дьявола.
Байт:
Короче говоря, Мирза 'Али Тагай явился ко мне и стал давать советы, кратко они таковы: “Хотя это войско и побежало, оно все равно сражалось, а так как оно поднялось в горы, то ясно, что оно будет там укрепляться. Для нас же идти сражаться в горы неблагоразумно и не дело обретенную нами репутацию подставлять под удар ошибок. Путь для уничтожения войска состоит в том, что мы сейчас отправимся передовым отрядом в нижний Кашмир, где находится имущество противника. Когда мы пойдем на имущество и семьи воинов, то их пребывание здесь потеряет значение и тогда они поневоле должны будут спуститься вниз, чтобы защитить свое имущество. Те, у которых имущество находится наверху [в горах], не пойдут с ними вниз. Те, у которых имущество находится внизу, пойдут к своему имуществу, и они составят небольшое количество воинов. Когда они таким образом распадутся, то больше не соберутся и не будет нужды сражаться”. Приняв эту трескотню /291б/, нашептанную дьяволом, за блеск власти и посчитав правильной ту нелепицу из нелепиц, я принял ложь того лжеца и закрыл дорогу истины перед своим мысленным взором. Согласившись с его лживой болтовней, я решил наутро выступить с отрядом. [Стихи]:
Утром мы отправились вниз. Пришел Мир Даим Али и, упрекая меня, сказал: “Какие трудности мы претерпели, чтобы добиться такого положения? Теперь, когда мы рассеяли сборище врагов и собрали их здесь, куда же ты идешь, оставив их здесь?” Я стоял в нерешительности, когда подъехал Мирза 'Али Тагай и спросил о причине остановки. Мир Даим 'Али повторил то, что сказал мне. Мирза 'Али Тагай обратил ко мне свое лицемерное лицо и сказал: Менять каждый миг свои решения — это занятие детей. Надо делать то, что решено”. Байт:
Доброжелательство и добрый совет Мир Даима 'Али, которые были истинной правдой, я не принял во внимание и послушался слов того негодяя, которые были явно неверными. Рубаи:
Короче говоря, по наущению того глупца мы выступили от колодца Авеля и Бабеля и отравились в пределы Нагама. Мирза 'Али Тагай шел впереди. На второй стоянке поступило известие, что дороги вниз нет, а если и есть, то такая, что неблагоразумно вести по ней войско. Уйдя с одного места и застряв в другом, мы засели в местечке под названием Чарура[1128].
Войско Кашмира очень обрадовалось нашему выступлению, [разбежавшиеся воины] собрались ото всюду, куда бежали, спустились с гор и засели в надежном, месте, огородившись ветками. Стихи.
Это событие произошло четвертого /292а/ ша'бана 939 (1 марта 1533) года. Один из ученых <того времени[1129] нашел хронограмму [для этого события] в словах “Руз-и чахарум аз мах-и ша'бан” — “четвертое [число] месяца ша'бан”.
Когда пришел месяц ша'бан и закончился сезон Тельца, все то, что в сильную стужу месяца Дея[1130] высыпало на перевалах из решета облаков сезона Козерога, растаяло от тепла солнца сезона Тельца.
Мирза 'Али Тагай по своей злобе будоражил сердце предводителей [войска] разговорами, в которых не одобрялось и осуждалось[1131] завоевание Кашмира, пока он совершенно не отвратил сердца воинов от Кашмира, за исключением Мир Даима 'Али, на которого не действовало злословие того негодяя. [Мирза 'Али Тагай] собрал всех предводителей войска моголов, т. е. все низкое сборище сплетников. Главари того сборища, введенные в заблуждение, пришли к Мир Даиму 'Али и единодушно, в один голос, с шумом и криком заявили: “Доведи до сведения того человека”, — под “тем человеком” они имели в виду меня — “что мы — моголы и всегда занимаемся делами Моголистана. Излюбленным местом для могольского народа является степь, где нет никакого благоустройства; мы всегда предпочитали хохот совы на развалинах пению соловья в саду. Мы, подобно злосчастной сове, не селились в благоустроенных местах; нашими друзьями были <горные звери[1132], товарищем — кабан. Привычный для нас дом и понятное для нас жилище — расщелины на вершинах гор; наша одежда — шкуры собак и хищных зверей, наша пища — мясо птиц и диких животных, как сможем мы, потомки воинственного народа, объединиться с безумными неверными в Кашмире, представляющем собой райский сад, даже образец высочайшего рая, как говорят: <язычники не могут войти в рай>. Кроме того, от Кашмира до Кашгара очень далеко, а из-за дальности расстояния невозможно перевозить скарб и пожитки и не привычно для стада, а без этого стада мы станем плакать от нашей жизни; вдали от того стада нам станет невмоготу и смерть нам покажется благом. /292б/ Итак, лучше, чтобы мы распустили это войско и ушли к [Са'ид] хану. Если хан убьет нас, то наш труп понесут наши люди, а если не убьет, то ни в какое другое место мы не направим поводья нашего желания, кроме Моголистана”. Байт:
Мир Даим 'Али пришел ко мне и повторил то, что они сказали. Я был поражен поведением тех неразумных людей. Мисра:
Рассказывают, что один чистильщик отхожих мест проходил перед парфюмерной лавкой и, почувствовав запах духов, потерял сознание. <Какой-то врач присутствовал при этом и сказал, что надо поднести к его носу сосуд для исследования мочи. Он тотчас же пришел в себя и сказал[1133] — стихи:
Короче говоря, я сказал Мир Даиму 'Али: “Дальнейшее завоевание Кашмира прекращается. Эти неразумные люди приступят к такому делу, которое разрушит основы государства”. Мир Даим 'Али сказал: “Когда [Са'ид] хан отправлял нас, он предупредил меня, что Мирза 'Али Тагай среди всех дел ханства выбирает то, что выгодно для него, а в отношении большинства других дел проявляет беспечность. Все важные дела ханства он откладывает ради исполнения своих личньи дел, которые он сделал целью. Много раз я прощал ему эту вину и покрывал полою прощения низость этих дел. Намерения [нашего] ясного ума мы всегда сообразовывали с его желаниями. И это приводит к разброду [в нашем уме] и к появлению нежелательных происшествий. Если и на этот раз он поступит по своему обыкновению, то с помощью моего сына Искандар султана освободите его тело от дел жизни. В этом случае уничтожение его нельзя откладывать, потому что проступки его так и остались за ним”. Когда ханский ярлык на уничтожение [Мирза 'Али Тагая], изданный со множеством подтверждений, будет исполнен, то больше ни у кого не останется лазейки для зла и проявления вражды и наступит полное согласие. Владение Кашмира, /293а/ которое никогда не было под властью могольских ханов, покорится завоеванию и за тобой останутся доброе имя и слава на долгие времена. У династии могольских хаканов ты заслужишь большую признательность себе, которую никто никогда не имел”.
Я ответил: “Вот уже десять лет, как подданные хана целиком и полностью вверяют мне дела войска и присоединяют ко мне эмиров. <Слава всевышнему Аллаху>, до сих пор все дела завершались благополучно; не произошло ни одного дела, на которое можно было бы положить палец возражения и перст предостережения. Если произойдет это дело, низость его будет связана с моим именем. После этого каждый из эмиров, в чувстве страха которого имеется внушение дьявола, уверится в том, что его присоединили ко мне, чтобы я исполнил дело ангела смерти, и он, чтобы спасти себя, проявит, конечно, большое старание, и мое пребывание рядом будет вызывать у человека страх за свою жизнь. А это не сообразуется с нормами человечности[1134] и вместе с этим противоречит священному шариату”.
Когда я оком соображения увидел в зеркале размышления, что есть только два выбора: один — убить Мирза 'Али Тагая и завоевать Кашмир и другой — не убивать его и оставить Кашмир, в конце концов я согласился оставить Кашмир. Правителям Кашмира я предложил мир. Я не внял советам умных людей и испытал из-за этого много страданий и увидел то, что увидел. Говорят, что если кто видит перед собой низкого врага и не убьет — сам себе враг. Байт:
ГЛАВА 103.
РАССКАЗ ОБ УХОДЕ АВТОРА КНИГИ ИЗ КАШМИРА И О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО В ТЕ ДНИ
В то время султаном Кашмира был Мухаммад шах[1135]. Маликами Кашмира после упомянутого убитого [в столкновении с нами] 'Али мирзы были 'Абдал Макри, Каджичак, Лаухар[1136] Макри и Рикиджак[1137]. Когда им был предложен мир, они были очень признательны /293б/ и даже не верили, что, завоевав такую прекрасную стану, ее можно вновь отдать — что за безрассудство! Короче говоря, украсив славным именем и титулами [Са'ид] хана хутбу и чекан монет, забрав мал Кашмира столько, сколько было собрано[1138], взяв в жены для Искандар султана одну из целомудренных дочерей[1139] Мухаммад шаха, каждый из нас встретился с равным себе [по положению] султаном и маликом Кашмира. Так, я встретился с Мухаммад Шахом и <по обычаю правителей[1140] мы стали называть один другого “другом”. Мир Даим 'Али встретился с 'Абдал Макри, Мирза 'Али Тагай — с Лаухар Макри, Баба Сариг мирза — с Каджичаком, а сын моего дяди, Махмуд мирза, о котором будет упомянуто дальше — с Рикиджаком[1141] — все обменивались подарками и подношениями из того, что было возможно.
В последний день [месяца] шавваль мы отправились обратно по Ларской дороге, по которой прибыли сюда. Когда мы достигли пределов Тибета, большинство его жителей поспешили встретить нас подношениями и малом, кроме жителей одного из вилайатов Тибета — Карса. Там имелось ущелье, такое узкое, как сердце скупого, и в конце теснины шел ров, подобный стене вала, такой глубины и такой страшный, что сила воображения не может постичь этого. Туда вела узкая тропа, на которой в ясный день было темно, как ночью. Надеясь на такое ущелье в своих горах и на то, что ни одно живое существо не сможет покорить это ущелье, они проявили непокорность и допустили пренебрежение в уплате мала. Во время полуденного намаза мы расположились неподалеку от них и всю ночь до утра готовились к бою.
Утром, когда золотые нити щита небесного свода протянули свои лучи с востока к земле для захвата крепости и покорения мира, войско вооружилось и издало боевой клич. Произошло сражение. Несколько раз неверные сбрасывали сверху руками камни[1142] и прогоняли войско ислама. А войско ислама крепко подвязывало полу мужества поясом старания и ставило ногу твердости на гору войны с неверными. В конце концов порыв ветра ислама /294а/ как солому развеял ветром небытия крепость неверных, которая была подобна горе, так что большинство тех убийц неверных и проклятых упрямцев было перебито, а спасшиеся от меча полетели как порошок по ветру бегства и исчезли. Все, что было у них немого и говорящего из числа их имущества и семейства, досталось храброму войску ислама. От этого необъятный ужас поселился в сердцах других неверных и, сделав средством спасения своей жизни и детей все, что они имели, они положили на блюдо подношения и преподнесли нам. Мы собрали весь мал вилайата Пурик, являющегося одним из важных владений Тибета, и разделили между эмирами и воинами. Специально для хана мы отобрали немного редких вещей и направились в Марйул.
ГЛАВА 104.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ХАНА ИЗ МАРЙУЛА В СТОЛИЦУ ЙАРКАНД И РАЗРЕШЕНИЕ АВТОРУ КНИГИ ОТПРАВИТЬСЯ В УРСАНГ
Стихи:
Расставание, в конце которого наступает встреча, и разлука, которая в итоге завершается свиданием, проницательным людям не кажется несчастьем. Всадники страстных желаний и страданий толкуют такую разлуку как свидание, соединенное с разлукой, и в этой разлуке на пути[1143] к свиданию они прокладывают широкую дорогу из надежды соединения с радостью. Байт:
[И все это] вопреки тому, что за свиданием рисуется разлука, как говорят — стихи:
Это положение соответствует удивительным событиям, пережитым сим рабом, необычность которых повергнет в изумление проницательных людей. Вот они: сей раб прибыл, одержав разные победы, и прахом ханского порога провел по своим глазам подобно лечебной сурьме.
[1124] (Добавлено по Л2 227б, Л3 169а)
[1125] Добавлено по Л1 202б, Л2 227б, Л3 169а
[1126] Тир — четвертый месяц персидского солнечного года — июнь.
[1127] В Л2 227б — Багбудан; R 438 — Баг Навин (Банин, Баун)
[1128] В Л1 203б — Чардара, Л2 228б, Л3 170а — Джарруза, R 439 — Джарура
[1129] Добавлено по Л2 228б, Л3 170а
[1130] Дей — десятый месяц персидского солнечного года — декабрь.
[1131] Добавлено по Л2 228б, Л3 170б
[1132] Перевод условный (ср. R 439), слово написало неясно во всех списках
[1133] Добавлено по Л1 204а; Л2 229а, Л3 170б
[1134] В Л2 229б, Л3 171а, R 440 — мусульманства
[1135] Мухаммад шах приходил к власти четыре раза: 894/1489 — 895/1490 гг.; 903/1498 — 904/1499 гг.; 905/1500 — 932/1526 гг.; 935/1529 — 939/1533 гг. (Босворт, Мусульманские династии, с. 254).
[1136] В Л2 229б; Л3 171а — Бокиджак, R 441 — Йакчак
[1137] Добавлено по Л2 229б; Л3 171б
[1138] Добавлено по Л2 229б; Л3 171б
[1139] Добавлено по Л2 229б; Л3 171б
[1140] В R 441 — “и по обычаю моголов”
[1141] В R 441— Йакчак
[1142] Приведено по Л1 205а; Л2 230а; Л3 171б
[1143] Добавлено по Л1 205а