Читать книгу «Та'рих-и Рашиди» онлайн.

Хан назначил меня в ту страну вместе с Искандар Султаном, а сам отправился по хотанской дороге в Алтунчи Тибет, известный как Дулпа.

ГЛАВА 93.

ПРИБЫТИЕ АВТОРА КНИГИ В ТИБЕТ И О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО В ТЕ ДНИ

В конце месяца зу-л-хидджа упомянутого [938] (2 августа 1532) года я отправился в путь и в начале месяца сафар [939] (2 сентября 1532) года достиг Нубры, которая является зависимым от Тибета вилайатом. Я отправил по этой окраине одного человека со всеобщим призывом [подчиниться]. Стихи:

Большинство ответило повиновением, кроме предводителей Нубры, которые проявили упорство и неповиновение; каждый укрепился в своей крепости. Главным среди предводителей [Нубры] был некий Бур Капа, он укрепился в главной крепости того вилайата — Хундар, и я осадил ту крепость.

Несколько дней я готовил осадные орудия взятия крепости — баллисты, щиты и тому подобное, — и когда наступил назначенный день, направился к крепости. Пятерня ислама скрутила руку неверных и в делах их наступил беспорядок [согласно стиху Корана]: <И скажи: “Пришла истина и исчезла ложь”[1070]>. Неверные оставили крепость, разбежались кто куда и исчезли. Мусульмане сколько было возможно преследовали их, и никто не спасся из того заблудшего племени. Бур Капу убили со всеми его воинами, а из их презренных голов воздвигли высокий минарет так, что от этой расправы дым из мозга неверных тех мест поднялся до неба. Больше ни у кого не осталось сил сопротивляться. Вилайат Нубра был целиком взят, в его крепости было введено наше войско, и завоевание завершилось подобающим образом.

Оттуда мы прибыли в вилайат Марйул. В Марйуле было два правителя — Лата Джугдан и другой — Таши-кун. Оба они поспешили подчиниться. В то время наступил период Созвездия Весов [мизан]. В мизане [938] (сентябрь—октябрь 1532 года) по всему Тибету холод достигает такой силы, что это время года в других местах в сравнении с этим — <самые жаркие дни лета[1071]. Я посовещался с бывшими при мне эмирами относительно зимовки и такого места в Тибете, где зимой нашлись бы ячмень и сено для верховых животных и съестные припасы [для людей]. Они не смогли указать там ни одного такого места. Мнения сошлись на том, чтобы зиму пробыть в Кашмире. Если удастся завоевать Кашмир — это желанно, а если не удастся, то провести там зиму, а весной уйти.

Когда было решено это дело, мы выступили из Марйула, присоединив к себе войско Тибета для увеличения числа воинов. /283а/ Между тем прибыл 'Абдал Кули йасавул, один из доверенных слуг [Са'ид] хана, и привез известие о том, что хан также приехал сюда, но по дороге его благородное здоровье пострадало от удушья, что типично для той страны неверных, и он хочет, чтобы ты как можно скорее встретился с ним. Я тотчас же оставил войско и отправился к хану.

ГЛАВА 94.

УПОМИНАНИЕ О ПРИБЫТИИ [СА'ИД] ВСЛЕД ЗА АВТОРОМ КНИГИ В ТИБЕТ, ВСТУПЛЕНИЕ ХАНА В БАЛТИ И УХОД АВТОРА КНИГИ В КАШМИР

Ранее говорилось, что [Са'ид] хан решил двигаться по хотанской дороге в Дулпу, а меня отправил в Балти. В то время величайшее светило и владыко четвертого неба находилось в знаке Льва[1072], и хан месяц пути проходил по некоторым летовьям и по горным пастбищам Хотана, пока не наступил конец сезона Созвездия Девы[1073]. Люди, неоднократно посещавшие те места, доложили хану о том, что время упущено, теперь все воды и речки полностью замерзнут так, что нельзя будет найти воды. Не будет также и достаточного количества топлива, чтобы натопить воды и напоить вьючих животных и скот и нужно приложить много старания, чтобы найти навоз степных яков в таком количестве, которого хватило бы, чтобы сварить еду. По этой причине до этого несколько войск на этих дорогах остались без лошадей. Когда это обстоятельство стало известно хану, он сказал: “Отказ от намерения совершить священную войну явится причиной больших лишений в [деле] воздаяния за доброе дело. Если осуществить ее здесь затруднительно, то целесообразно отправиться нам следом за Мирза Хайдаром, и вместе с ним мы исполним дело газавата”. Он уехал из Хотана и отправился по той же самой дороге, по которой прибыл и я. В дороге благословенное здоровье хана из-за удушья расстроилось до такой степени, что днями он бывал без сознания, а жизнь его держалась на последнем вздохе. Лекари применяли смягчающие и слабительные средства, и каждый раз, когда его естество смягчалось, он приходил в себя, а затем снова терял сознание. И в то время /283б/ он сказал эмирам и столпам государства: “Хотя у меня не хватило сил, чтобы совершить священную войну, но пусть не уменьшится моя решимость в этом.

Когда я в конце концов удалюсь из общества живых и присоединюсь к умершим, дай Бог, чтобы я считался умершим на этом пути. И до тех пор, пока у меня еще будет дыхание, вы, не отказываясь от этого решения, несите меня на неприятельскую сторону, а когда от моей жизни ничего не останется, то поступайте, как хотите”. В то же время он спрашивал обо мне и выражал горесть и печаль: “Сейчас у меня нет другой мечты, кроме той, что я прошу у всевышнего Бога, чтобы он до моей встречи с ним держал бы мою душу на привязи”. В расстроенном состоянии он прочел стихи, которые отражали это состояние. И вот байт из тех стихов:

И сколько бы раз в те дни он ни приходил в сознание, он непременно повторял эту мысль. И удивительное дело, несмотря на тяжесть его состояния, нельзя было нигде остановиться. Если задержаться, предположим, из-за больших холодов или из-за недостатка воды и фуража, то эта задержка стала бы причиной усиления той болезни. Лечение ее в том, чтобы любым способом добраться до места, где удушья бывает меньше. Там, где меньше встречается удушья, там и эта болезнь реже.

Как бы то ни было хана довезли до места, где мало случаев удушья. Хан пришел в себя, тут и я приехал. После рукопожатий и объятий он растрогался и сказал: “Ни друзей, ни детей, никого, кроме тебя, я не вспоминал и <слава Аллаху>, что я тебя увидел. Никакой привязанности сейчас у меня не осталось”, — и он произнес байт:

И с того времени с каждым часом он приближался к здоровью и естественной силе и, когда он доехал до крепости[1074] Нубра, благородная натура его полностью исцелилась, так что он поставил ногу благополучия на стремя счастья и верхом на коне въехал в Нубру.

После этого[1075] / собрались все эмиры и стали совещаться. Каждый докладывал хану то, что считал правильным. Я сказал следующее: “Как нам стало известно, в этих пределах нет места, где могли бы провести зиму свыше тысячи человек, а у тысячи человек нет возможности противостоять мятежам. Для пребывания большого войска другого места, кроме Кашмира, никто не указал, но так как по дороге в Кашмир мною горных перевалов, то у благородной натуры [хана] не хватит на это сил. Если будет на то высочайшее повеление, пусть он благополучно и счастливо в сопровождении тысячи человек направит поводья счастья в сторону Балти, так как в Балти совсем нет горных перевалов и [болезни] удушья. А мне пусть он прикажет с остальным войском отправиться в Кашмир, чтобы провести там зиму, а в начале весны я выполню то, что будет сообразно времени”.

Хан из всех предложений одобрил это мнение и принял это решение. В начале отправления в Тибет было известно, что там нет места для большого войска, и было определено пять тысяч человек, из которых три тысячи находились при хане, а две тысячи — при мне. Из тех трех тысяч человек хан взял с собой тысячу человек и направился в Балти, а четыре тысячи человек он дал мне, и я направился в Кашмир. Он отправил со мной также Мир Даима 'Али, имя которого упоминалось во время кашгарского похода, и еще Баба Сарик мирзу и несколько других своих уважаемых людей.

ГЛАВА 95.

<УПОМИНАНИЕ О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО С ХАНОМ В БАЛТИ[1076]

В конце месяца мизан [938 — сентябрь—октябрь 1532 года] [Са'ид] хан прибыл в Балти. Из глав Балти Бахрам джоу[1077], надев ярмо покорности иа шею повиновения, счастливо поспешил к целованию трона в царской резиденции. Все другие главы Балти вступили на путь неповиновения, что было свойственно неверным и врагам. Сначала с помощью Бахрама джоу [хан] первым же натиском овладел крепостью Шигар, столицей всего Балти, и мужчины ее стали травой для кровавого меча счастливого войска, а их женщины и дети вместе с имуществом стали добычей победоносных воинов. И еще. Везде, куда в тех горных владениях дотягивалась рука, не была упущена возможность захватить их, а там, где крепости были сильно укреплены, так что рука беды не могла дотянуться до них, они остались нетронутыми.

Из-за обилия снега в ту зиму с Кашмиром не было никакой связи, а непокорные неверные из-за своего интереса и злого умысла передавали ложные сведения. По этой причине хан и даже все войско, находившееся при нем, пребывали в печали и унынии до тех пор, пока в конце зимы из Кашмира не прибыл гонец и не принес известия о победе, и вся печаль и уныние сменились радостью и весельем. И все воины восторженно и беспрестанно повторяли стих Корана: <Хвала Аллаху, который удалил от нас печаль>[1078].

В начале войны хан вернулся из Балти и отдал эмиру Канбару кукалдашу, имя которого упомянуто при описании похода на Кашгар, крепость[1079] Нубру и всю ту область, завоевание которой начал и завершил я и которую передал хану. Тот же из-за недомыслия и из-за слабости в управлении разорил тот вилайат так, что он восстал: каждый укрепился в своем месте, а оставшееся там небольшое количество людей [Канбара] истребили[1080] и ни одной минуты не проводили без разбоя и злодеяния. По этой причине оставаться в Нубре было нецелесообразно, /284а/ и [хан] поехал в Марйул. Ташикун допустил нерадивость в службе [хану] и по этой причине у него отобрали крепость [Марйул], а самого казнили. И они находились там, когда я приехал к ним из Кашмира, о чем вскоре будет описано.

ГЛАВА 96.

ПРИБЫТИЕ АВТОРА КНИГИ В КАШМИР И УПОМИНАНИЕ О СВЯЗАННЫХ С ЭТИМ [СОБЫТИЯХ]

Когда я с эмирами и новым войском, которое хан выделил для меня, выехал из Нубры и в пределах Марйула присоединился к своему войску, то мы быстрым маршем отправились в Кашмир. Все главы Тибета, встречавшиеся по дороге, выражали полную покорность и добавляли нам свое войско, умножая число нашего победоносного войска. Некоторые тибетцы Балти, живущие по дороге в Кашмир, стали нашими проводниками. Мы вошли в Кашмир в середине созвездия Скорпиона[1081] в месяце джумад-и сани 939 (29 декабря 1532— 26 января 1533) года через кашмирский перевал, который называется Зуджи. До этого правители Кашмира, узнав о выступлении нашего войска, захватили теснину Лара[1082]. Когда перевал [Зуджи] был нами пройден, я отправил вперед из войска четыреста своих опытных людей, прошедших испытание временем. Во главе этой группы я поставил Туман бахадур калучи, имя которого также упомянуто в рассказе о кашгарском походе. Когда они достигли теснины, то обнаружили, что в теснине находится кашмирское войско, а группа воинов сидит по эту сторону теснины в качестве караульных. Утром наш отряд напал на эту группу, они бежали и ушли в теснину. Наш отряд преследовал их. Кашмирское войско узнало о случившемся, когда наш отряд уже прибыл; оно не смогло удержать дорогу и бежало. Следом подошел я, и все наше войско с легкостью прошло через то узкое место. Через ночь мы достигли города Кашмира и расположились там. Поскольку речь дошла до этого места, то мне кажется уместным рассказать в общем о положении Кашмира, его правителях и государях, чтобы повествование стало более ясным.

ГЛАВА 97.

ОПИСАНИЕ КАШМИРА /284б/

Кашмир — одно из известных владений мира. Он славится разными чудесами и редкостями и, несмотря на это, никто не знает, что он из себя представляет. В книгах прежних авторов о нем написано кратко и в действительности из того краткого изложения о нем известно очень мало.

Сегодня, в месяце мухаррам 950 (апрель—май 1543) года, когда я являюсь владетелем этой прекрасной страны и изучил ее во всех отношениях, все, что мною будет написано о нем, будет из [уст] очевидца. О прелестях [Кашмира] — одно удивительное совпадение: когда я во второй раз приехал в Кашмир и еще полностью не овладел им, то по поводу завоевания и моего утверждения в Кашмире я погадал по Корану и вышел этот стих:

Кашмирская долина со стороны Бакани [юго-запад], где расположен южный и восточный Мачин[1084], тянется в сторону Рикан Баина [северо-восток]. Длина равнинной части около ста курухов, что составляет тридцать фарсахов, а ширина в некоторых местах — двадцать курухов и в редких местах — десять курухов. В этих местах ее земли подразделяются на четыре категории: 1) поливные, 2) богарные, 3) сады и 4) ровные площади по берегам рек и озер, где растет луговой клевер вперемежку с фиалками и другими цветами. Здесь из-за большой влажности хорошего земледелия не получается и по этой причине эти площади не возделываются, но они сами по себе — одна из красот Кашмира.

Температура воздуха летом в высшей степени приятна, так что никогда не бывает нужды в опахале. Постоянно дует легкий ветерок, благоухающее дуновение которого услаждает душу, и всегда от освежающего утреннего ветра, который, как дыхание Иисуса, обладает свойствами оживления, опадают лепестки роз. Сладкоголосые соловьи постепенно распевают как бы айат [Корана]: <Он говорит: “Кто оживит части, которые истлели?”>[1085]. Байт:

Зимние температуры воздуха здесь /285а/ умеренные: несмотря на обилие снега, нет нужды в шубе, так как тот холод только подчеркивает в полной мере естественную теплоту. Когда не сияют лучи освещающего мир солнца, естество не отказывается от тепла огня, как сказано — байт:

В Кашмире иногда бывает такой день. Весенняя погода там явно отражает смысл [стиха Корана]: <...и вдуну от Моего духа>[1086], а живительный ветерок отражает стих: <...[Аллах] изводит живое из мертвого>[1087]. Зелень его степей похищает славу у райских лугов, а перед цветами и деревьями его садов блекнет сад рая. Реки его, текущие по обработанным садам, напоминают стих Корана: <...[введет вас в сады], где внизу текут реки>[1088]. Огненные цветы его бросают упрек огню Халила. Байт:

[1089]. /285б/

...В городе и в его пригороде имеется много прекрасных зданий из сосны и кипариса, большинство которых имеют самое малое пять этажей. Каждый этаж содержит апартаменты, жилые комнаты, террасы, балконы, башни и превосходные удивительные входы — сколько ни прикладывай труда и старания, описать это не удастся. Внешний вид у них такой, что каждый, кто взглянет на них, прикусит палец удивления зубами изумления и остановится пораженный той оригинальностью. Однако внутренняя их часть не равноценна внешней.

[1070] Коран, XVII, 83(81).

[1071] Приведено по Л1 196б

[1072] Зодиакальный знак Льва соответствует месяцу июлю и считается неблагоприятным созвездием. Здесь июль — август 938/1532 года.

[1073] Зодиакальный знак Девы приходится на август — сентябрь 938/1532 года.

[1074] Добавлено по Л2 222б; Л3 165а

[1075] Отсюда большая лакуна в тексте рук. Т, перевод дан на основе текста Л1 197б—198а; Л2 222б—223а; Л3 165б; R, 421—423, Конец лакуны далее будет отмечен знаком /.

[1076] Добавлено по Л2 223а; Л3 165б

[1077] Джоу — по свидетельству Н. Я. Бичурина — древняя административная единица, может обозначать область, областной город и даже “местность”, “территория”, “страна” (Собрание сведений по исторической географии, с. 739). Здесь слово джоу в значении “правитель”.

[1078] Коран, XXXV, 31(34).

[1079] Добавлено по Л2 223а; Л3 165б

[1080] Конец лакуны в рук. Т (начало ее см. выше)

[1081] Зодиакальный знак Скорпиона приходится на октябрь — ноябрь, что не соответствует указанному тут же Мухаммад Хайдаром месяцу джумад-и сани.

[1082] Узкое труднодоступное ущелье на пути реки Синд к р. Джелам называлось Ларом. (Росс, с. 423, прим 3).

[1084] Мачином в ту эпоху назывался южный Китай, а северный — Хитай (термин “Чин” — “Син”, арабов — европейское “Чина” означает Китай в собственном смысле слова) — Рашидаддин т. I, кн. 1, с. 160; Марко Поло, Путешествие, с. 158 и сл.

[1085] Коран, XXXVI, 78(78).

[1086] Коран, XV, 29(29).

[1087] Коран, VI, 95(95).

[1088] Коран, LXVI, 8(8).

[1089] Отсюда до середины л. 285б продолжается риторическое описание пригорода Кашмира, не добавляющее новых сведений к уже сказанному, поэтому в переводе это место опущено