Читать книгу «Та'рих-и Рашиди» онлайн.
После этого хан повел разговор об этом и с моим дядей. Мой дядя сказал: “Вашему светлому уму известно, что я во всем являюсь благожелателем Вашего могущественного государства и мига своей жизни я не представляю без своего господина. Могу ли я способствовать делу [Имин Ходжи] султана, от которого исходит развал основы вечного государства? Хотя сейчас не известно, какой он нанесет вред Вашему могущественному государству, однако, поскольку ханское верное мнение не ошибалось до настоящего времени, я буду следовать ему /255а/ и непременно выполню все, что нужно в интересах дела”.
Когда эти слова были высказаны, хан, указывая на меня, произнес: “Кажется будет уместно, если Мирза Хайдар отправится [в Аксу] с Рашидом, сместит Имин Ходжа султана и посадит на его место Рашида, а Имин Ходжу отправит сюда ко двору, а сам останется там до восстановления порядка в той области, и, устроив все дела Рашида, возвратится”.
Через два дня после его приказа я отправился в Аксу. Когда мы прибыли в Уч, нас встретил Шахбаз мирза, о котором также было сказано при [изложении] похода на Кашгар. Когда мы миновали Уч, все люди Имин Ходжа султана поспешили встретить меня. Имин Ходжа султан стал посылать ко мне людей со словами: “Что стало с нашими родственными и братскими связями? Давайте хоть один раз встретимся с вами”. Я отказал ему в этом и сказал, что от встречи никакой пользы не будет, поэтому не стоит приступать к бесполезному делу. Подготовив необходимые средства для дороги и переселения, я отправил его, дав ему в сопровождение нескольких надежных людей. Успокоив всех воинов и жителей Аксу, я как можно лучше уладил их дела, привел в порядок дела жителей, тамошнего войска и прежних слуг Рашид султана; упорядочил [налоговые] тетради Аксу, распределив сборы между селениями поровну так, что все люди успокоились. Я пробыл там шесть месяцев.
Когда дела устроились по желанию Рашид султана и он воочию убедился в моем старании в устройстве его дела и в моей любви к нему, он тоже проникся ко мне любовью, крепнувшей до этого на протяжении многих лет, так что в это время мы не разлучались с ним и /255б/ неискренности между нами не было. Все, что делал он, нравилось мне, а все, что исходило от меня, он целиком одобрял душой. Рашид султан своей дружбой полностью исцелил то, что лежало у меня на душе от разлуки с моими прежними друзьями, т. е. Шах Мухаммад султаном и Баба султаном. Однажды он сказал мне: “Хотя давно в Моголистане по обычаю моголов и по приказу ханского величества между нами установилась дружба и мы обменялись конями, однако она не была подкреплена обетом. Теперь я хочу возобновить эту старую дружбу, подкрепив се самой торжественной клятвой”. Я тоже согласился и условия договора были составлены так. С моей стороны: до тех пор, пока будет жив хан, я буду находиться у него на службе. Не дай бог, если хан скончается, то я, кроме тебя, ни к кому другому больше не прибегну за помощью и буду считать тебя ханом вместо него. Условия со стороны Рашид султана: после хана я буду считать тебя своим старшим братом. Если ты открыто окажешь мне почести как хану, то я буду тайно почитать тебя так, как ты этого заслуживаешь, уважать и чтить тебя больше, чем хан, и заботиться о твоих родственниках так, как ты посоветуешь. Вот такими прочными [клятвами] были подкреплены наши обязательства, — стихи:
После завершения всех этих дел он разрешил мне вернуться, и я приехал к хану. Хан находился в Йанги-Хисаре. Он осыпал меня разными милостями, но не дал мне возможности съездить на мою дорогую родину — Йарканд. Он отправился на охоту в Тунун Ваши — пограничный район Моголистана, и взял меня с собой. Когда мы подъехали к месту охоты, то из Аксу приехал [Имин Ходжа] султан и охота состоялась. /256а/
У хана была хроническая болезнь — иногда у него появлялось вздутие живота; газы, действовавшие на живот и желудок, вызывали колики. Неблагоприятно действовал на него и холод. Возможно, на этой последней охоте произошло охлаждение желудка и живота, и та болезнь возобновилась с такой силой, как до этого не бывало. Тотчас же послали человека за моим дядей. Лекари высокого [ханского] стана сделали все, что требовало время: лечение подействовало, и та болезнь отступила.
Мой дядя приехал, когда уже наступило облегчение. Но хан на сей раз был очень напуган болезнью. Он позвал моего дядю, Рашид султана и сказал им: “Я очень испугался этой болезни. До этого приступы бывали реже. Вот уже несколько лет, как она повторяется ежегодно. В этом году она возобновилась дважды и каждый раз тяжелее. Теперь я хочу, чтобы Рашид и Вы — имелся в виду мой дядя — взяли обязательство. У Мирзы Хайдара нет нужды в возобновлении обязательств, потому что я сам был посредником между ними в Моголистане и скрепил их дружбу, а потом они вновь договорились в Аксу так, как им подсказал разум”. Для убедительности своих слов то, что хан сказал Рашид султану и моему дяде, он сказал это по-тюркски, и это было особенностью его натуры: “Мирза! Если со мной что-нибудь случится, то считай Рашид султана вместо меня. И ты, Рашид, относись к мирзе, как я” В разъяснение этого хан сказал несколько слов и повелел Рашид султану и моему дяде заключить соглашение, что и было сделано. Подробности этого растянут речь, а приведение подробностей явится причиной докучливости.
Хан провел зиму в Йанги-Хисаре, а сей раб уехал в Йарканд. Но когда я приехал из Аксу, хан уже вручил свою волю его святейшеству Махдум-и Нурану, и я нашел его занятым [этим].
ГЛАВА 82.
О ВРУЧЕНИИ ХАНОМ СВОЕЙ ВОЛИ НАПРАВЛЯЮЩЕМУ НА ИСТИННЫЙ ПУТЬ ШИХАБАДДИН МАХМУДУ, ИЗВЕСТНОМУ КАК ХОДЖА ХОВАНД МАХМУД /256б/
После случая с Ходжа Мухаммад Йусуфом я постоянно побуждал хана вступить на путь тариката [суфийского братства] ходжагон [под руководством] его святейшеегва Махдум-и Нурана. Хан говорил: “Я хочу этого всей душой. Я даже готов был ради этого дела оставить царство и дойти до стоп совершенного муршида — наставника, как всеславный Господь без всякого старания с нашей стороны привел сюда его святейшество Ходжу. Сколько бы я ни решался на это, я не мог себя считать достойным прямо просить его об этом. Я принял решение, что буду стараться изменить свою нравственность, чтобы как можно лучше подготовить себя к этому делу. И тогда его святейшество Махдум-и Нуран без просьбы [с моей стороны] обратит на меня свое внимание. А если у меня не окажется способностей [к этому делу], то от моей просьбы не будет никакой пользы. Питаю надежду, что подобно тому, как всевышний Господь доставил его сюда без чьего-либо вмешательства, то и меня он доведет до этого святого дела без какой-либо просьбы. Если на мою долю выпадет такое счастье, то и у меня появится уверенность [на этом пути]”.
Сколько бы я ни старался, [чтобы хан сам обратился с просьбой к Ходжа Нурану], хан давал один и тот же ответ. Потом я уехал в Аксу. Через несколько месяцев ко мне поступил [ханский] указ, относящийся к делам Аксу, и на его полях благословенной рукой хана была сделана запись; сейчас она находится у меня и я ее привожу здесь, — стих:
Я пребывал в Аксу, когда Ходжа Нуран, <да освятит Аллах его тайну>, сделал хана своим мюридом, а после этого он направился в Индию по бадахшанский дороге. Сей раб был лишен чести встретиться с ним и проститься. Раз речь дошла до этого, то необходимо рассказать о славной генеалогии его святейшества Ходжа Нурана и его жизни. Это вызвано несколькими обстоятельствами. Одно из них — то, что от упоминания его славного имени содержание нашей книги становится более ясным и красноречивым. Другое — в начале книги /257а/ в нескольких местах было упомянуто и еще раз будет повторено, что без приведения слов этих избранных [суфиев] книга наша не будет иметь никакой ценности подобно тому, как купцы, возящие в разные места малоценные товары, стараются, чтобы среди этих товаров один был стоящий, привлекающий внимание покупателей, благодаря чему можно было бы пустить в дело вес остальные. Стихи:
Следующее обстоятельство то, что, как явствует из книг представителей этого сословия, в день страшного суда дела всех людей завершатся раем или адом и каждый из [святых] посредников будет заступаться за грешников. В конце останется один грешник. Никто за него не заступится, и он будет стоять в ожидании и надежде, когда Господь всемилостивый обратится к нему: “О грешный раб, в прошлой своей жизни в преходящем мере знаешь ли ты имя кого-нибудь из моих друзей?> Он ответит: “Да, о Господь мой, я почитаю такого-то, такого-то!” Последует повеление: “Иди в рай, я простил тебя ради его имени!”
[Следуя этому], я также под любым подвернувшимся предлогом буду упоминать имена этих избранных [суфиев] и, быть может, Аллах простит меня за их добрые деяния. Стих:
В “Мунаджате”[1004] Шайха Абу 'Али Даккака, <Да помилует его Аллах>, сказано: “О Господь! Если я достоин твоего прощения и милости и для меня не окажется места в раю в ряду твоих друзей, то, прикоснувшись рукой отказа к груди моей надежды, пошли меня в ад. Не отнимай у меня [суму] подаяния и посох, и я с сумой и посохом в платье суфия, что является одеждой твоих друзей, пойду в ад. Если я не достиг их сана, то в любом случае ты не отнимай у меня их одежды — стихи:
Раз сей раб не смог принадлежать к их числу, значит я буду в числе упоминающих их. То, что я пишу и произношу имена этих избранных [суфиев], и я рад этому — стихи:
И еще. Когда тетради времени будут свернуты и минувшие события сотрутся со страниц памяти, то от имени султанов и ханов кроме немногого ничего не останется. Когда же станет известно, что такой-то хан или хакан принадлежали к числу великих [суфиев] тогда, несомненно, он будет принят [Аллахом]. И это, возможно, послужит причиной прощения, <если будет угодно Аллаху>.
И еще. Когда те, которые ныне скрыты в тайне небытия, [впоследствии] посмотрят на жизнь своих предков, то будут подражать им и прибегнут к покровительству одного из избранных [суфиев], которые будут существовать до наступления дня страшного суда, и за эти их старания последует вознаграждение наставнику и наставнику наставника. И пишущему сии строки также достанется доля. <Аминь, о Владыка обоих миров>.
ГЛАВА 83.
О ПРОИСХОЖДЕНИИ И ЖИЗНИ ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВА ХОДЖА ХОВАНД МАХМУДА, <ДА ОСВЯТИТ АЛЛАХ ЕГО ТАЙНУ>
В этой книге везде, где упомянуто имя его святейшества Махдум-и Нурана, имеется в виду Ходжа Хованд Махмуд, <да освятит Аллах его тайну>. Имя его — Шихабаддин Махмуд, а благодаря уважению и почету он известен как Ходжа Хованд Махмуд. Его святейшество 'Ишан ['Убайдаллах Ахрар], <да освятит Аллах его дорогую душу>, в качестве благословения на счастье дал ему это имя потому, что отца его святейшества ['Убайдаллах Ахрара] звали Махмудом, а деда — Шихабаддином. [Шихабаддин Махмуд] является достойным сыном и верным преемником божьего раба Ходжа Мухаммада 'Абдаллаха, известного как Ходжака Ходжа, который был ученейшим и благочестивейшим человеком своей эпохи; скончался он в 908 (1502—1503) году в области Фергана, а [его тело] перевезли в Ташкент. /258а/
Ходжа Мухаммад 'Абдаллах является сыном полюса духовного руководства, предводителя наставников, близкого к чертогу Аллаха Ходжа Ахрар Насираддин 'Убайдаллаха, <да освятит Аллах их души>. В этой книге всюду, где написано “его святейшество Ишан”, имеется в виду его святейшество Ходжа Ахрар. Я слышал из рассыпающих жемчужины красноречивых уст его святейшества Малдум-и Нурана, который говорит: “Когда наш дед Ходжа 'Убайдаллах, <да освятит Аллах его тайну>, покинул мир, мне было двадцать семь лет, и я слышал от него, что “в Шахрисабзе [недалеко от] Самарканда есть сад и там — тутовое дерево, прислонившись к которому сидел когда-то его святейшество великий Ходжа Бахааддин Накшбанд. Хазрат-и Ишан поэтому купил ради благодати этог сад. Перед этим деревом есть водоем. Однажды ночью на берегу того водоема сам Хазрат-и Ишан обучил Ходжа 'Абдалхади и меня зикру”.
И еще Махдум-и Нуран сказал: “При жизни Хазрат-и Ишана у меня заболел живот, и лекари Мавераннахра не могли меня вылечить. Я поехал в Хорасан. Его светлость шайх-ал-ислам, гордость рода человеческого Маулана Нуриддии 'Абдаррахман Джами, <да будет над ним милость Аллаха>, привел меня в свой дом. Я остался у него и возле него просмотрел несколько его трактатов”. Из этих его слов сей раб понял, что Махдум-и Нуран обучался у Маулана [Джами]. Из трактатов Махдум-и Нурана, которые будут приведены нами здесь, видно, что его святейшество Махдум-и Нуран просмотрел бывшие в то время в обиходе книги. После смерти Хазрат-и Ишана [Ходжа 'Убайдаллаха] Малдум-и Нуран отправился в Ирак, где часто бывал в обществе казия Мир Хусайна Йазди и Мир Садраддина Мухаммада. Уехав оттуда, он в течение шести лет учился в Ширазе у Маулана Джалаладдина Давани.[1005] Книги по врачеванию /258б/ он изучил при Маулана 'Имададдине Мас'уде, который был учителем лекарей не только Ирака, но и всего мира. [Хазрат-и] Нуран рассказывал. “Вместе с Маулана 'Имададдин Мас'удом мы составили комментарий к “Тадж-рид”у[1006], и прочли его Маулана Джалаладдину, а вместе с Маулана Джалаладдином мы составили комментарий к “Му'джиз”у[1007] и прочли его Маулана 'Имададдину Мас'уду”.
Практику хирургических операций Ходж'а Нуран прошел в Дар аш-Шифа в Ширазе. Оттуда он поехал в Рум. Там он тоже учился, оттуда поехал в Египет. Совершив хадж и сев на пути в Джидда на корабль, он приехал в Индию, в Гуджарат, оттуда — в Кабул, где в то время находился Бабур Падишах. Как уже было упомянуто, я тоже находился там. Это его путешествие длилось двадцать три года. Когда Бабур Падишах захватил Самарканд, он приехал туда. Когда же Бабур Падишах вновь уехал в Кабул, он оставался в Самарканде, пока в 931 (1524—1525) году не отправился в Кашгар, как уже было сказано.
В те дни Ходжа Нуран рассказывал: “В Самарканде во сне я увидел Маулана Хаджи Касима, одного, из мулазимов Хазрат Ишана, как тот явился с двумя лошадьми, [говоря]: Хазрат Ишан [Ходжа 'Убайдаллах] поручил мне: “Скажи Хованд Махмуду, [пусть] он возьмет двух этих лошадей и отправляется в Кашгар”. До его прибытия в Кашгар у моего дяди начались судороги, Ходжа Нуран приехал и полностью вылечил его. Он оставался в Кашгаре два года и его почитатели пользовались благодатью его благословений.
Мансур хан послал к нему людей с просьбой “Никто из махдумзаде — потомков Ходжа 'Убайдаллах Ахрара не приезжал в эти уголки — в Турфан и Чалиш, являющиеся родиной мюридов и сыновей мюридов, их отцов. Здешние люди и этот край не удостаивались чести их посещения. Поскольку поездка их почитателей отсюда к ним невозможна, то если они осчастливят нх своим приездом, то окажут покровительство своим рабам.
Ходжа Нуран внял просьбе Мансур хана и выехал /259а/ в Турфан. Он пробыл там около трех лет и осчастливил своих приверженцев в тех местах добрым знаком своих счастливых стоп.
Когда хан вернулся в Кашгар из бадахшанского похода, его святейшество Ходжа Нуран прибыл сюда из Турфана. У моего дяди началась водянка, о чем уже было изложено. Ходжа Нуран задержался в Кашгаре для лечения моего дяди. После его выздоровления, о чем уже было сказано, его святейшество Ходжа Нуран уехал в Йарканд. Божий раб Ходжа Мухаммад Йусуф не вышел ему навстречу, как было принято, и между ними произошла размолвка, завершившаяся тем, о чем уже говорилось. После кончины Ходжа Мухамад Йусуфа его святейшество Ходжа Нуран направился в Йанги-Хисар. Хан тоже провел зиму в Йанги-Хисаре в услужении ему.
В ту зиму со стороны [Ходжа Нурана] имели место удивительные дела. А случилось вот что: до того, как он отправился в Турфан, с моей стороны и со стороны моих близких были допущены проступки, о которых мы сами не догадывались и только по выражению его лица поняли, что наступили неверно. Но, как известно, благородство являющееся одним из высоких качеств этого сословия, состоит в том, чтобы не доводить провинившихся до необходимости просить прощение. Он так и сделал. Я постоянно находился среди его слуг. В те дни я сложил газаль, вот из нее три двустишия:
Когда я предстал перед счастливым взором Ходжа Нурана, то на его славном лице отразилось сострадание, и он удостоил меня ласкам, которых я считал себя не достойным. /259б/ В те дни он рассказывал мне, что находился при господине Маулави — он имел в виду его светлость Маулана Абдаррахмана Джами. После смерти Маулави он нашел под его подушкой черновые записи. Одну из них [Ходжа Нуран] переписал и отдал мне, и я ее привожу здесь в качестве благословения на счастье. Он вручил ее сему нижайшему в месяце раджаб 937 (февраль—март 1531) года в Йанги-Хисаре.[1008]
[Черновая запись в 12 строк, принадлежащяя перу Абдаррахмана Джами, представляет собой риторическое обыгрывание букв арабского алфавита, составляющих слова мусульманского символа веры: “Ла илаха илла-л-лах” (“Нет божества, кроме Аллаха”), а также букв в имени пророка Мухаммада, “Трактат”, как Мирза Хайдар называет приведенное им сочинение Ходжа Нурана представляет собой собрание наставлений суфиям-дервишам в их повседневной жизни для достижения ими своей основной цели — духовного единения с Аллахом. Для подкрепления своих слов Ходжа Нуран ссылается на слова пророка Мухаммада, приводит хадисы и отдельные рассказы, как-то о пользе голода и вреде объедания, о необходимости одевать простые бедные шерстяные одежды, не предаваться плотским страстям и сосредотачивать свои мысли на Аллахе, постоянно поминая его. Суфий не должен питать любви к мирским благам, что отвлекает его мысли от Аллаха, однако ему не следует отказываться от высокого сана, потому что он может использовать свое положение в интересах веры и мусульман.
[1004] То есть “Тайные моления” Абу 'Али Даккака Нишапури (ум. в 405/1014 — 1015 или в 406/1015 — 1016 г.).
[1005] Маулана Джалаладдин Давани — Джалаладдин Мухаммад б. Ас'ад Сиддики Давани, (ум. в 908/1502 — 1503 г.), известный как автор “Ахлак-и Джалали”, родился в 830/1426 — 1427 г. в Давани, около Казеруна; был казием Фарса и преподавателем в медресе Дар ал-Айтам в Ширазе (Стори, с. 845).
[1006] Очевидно, “Таджрид ал-ака'ид” Насираддин Мухаммада Туси (ум. в 673/1273 г.).
[1007] “Муджиз”. Автором его является Абу-л-Фазл Мухаммад б. Аби Йазид Тайфур Саджаванди ал-Газнави (ум. в 560/1164 — 1165 г.). (Сипахсалар, I, с. 193)
[1008] Последующий текст (с половины л. 259б до половины л. 269б), содержащий запись Абдаррахмана Джами в 12 строк и суфийский трактат шейха Ходжа Нурана, дан в перееказе