Читать книгу «Та'рих-и Рашиди» онлайн.
Некоторые эмиры, для которых идти на добычу было ниже их достоинства, остались в свите хана. Устроив эти дела, хан под сенью счастья и победы вступил в город и поднялся в арк. В арке было много высоких зданий, /208а/ каждое из которых состояло из комнат, помещений, веранд и галерей, обилие которых поражало взор людей. Все эти дома и здания были полны и переполнены кусками материй, ситца, фарфором, коврами, латами, конским снаряжением, седлами, луками и другими вещами, необходимыми людям. Мирза Аба Бакр все это долго собирал разными способами и спрятал их так, что никто о них не знал. Все, что осталось [от Мирзы Аба Бакра], Мирза Джахангир как мог уничтожил и растащил. Во время своего ухода он разрешил всем грабить, так что до прихода Ходжа 'Али бахадура люди унесли то, что смогли. Когда Ходжа 'Али бахадур вошел [в город], он тоже взял, что смог. На седьмой день после прибытия Ходжа 'Али бахадура приехал хан. Он тоже объявил всеобщее разграбление. Все, что было в наличии, было уже унесено, но дома и дворы еще были полны других вещей. Через месяц после грабежа и бегства[880] Мирзы Аба Бакра все еще оставалось много вещей, которые лежали на улицах и в домах, но никто не собирался их брать. Стихи:
Одним словом, все то, что Мирза Аба Бакр собрал с огромными трудностями в течение сорока восьми лет и скупо хранил, в итоге он оставил с большой скорбью и раскаянием, а хан /208б/ одним своим словом пустил все на ветер всеобщего разграбления, и люди в течение двух месяцев поднимали прах [того имущества] до неба подобно тому, как говорят: “Счастлив тот, кто съел и посеял, несчастлив тот, кто умер и оставил”. Стихи:
Через месяц каждый, кто куда ушел, вернулся с добычей и в здравии и преподнес высокочтимому хану в виде подношения достойное его количество добычи. Но хан для умиротворения и завоевания сердец раздал ее воинам в виде суйургала, что является древним обычаем моголов. Как мне помнится, некоторые эмиры, которые прибыли из Карангутага, кроме снаряжения и сосудов поднесли [хану] один андижанский ман золотого песка, который составляет шестьдесят четыре чарика, а чарик равен четыремстам мискалям. <Хан все это раздал эмирам[881], об остальных предметах, [подаренных] великодушным ханом, можно судить по этому.
ГЛАВА 49.
ОБ ЭМИРАХ, КОТОРЫЕ ОТПРАВИЛИСЬ В ПОГОНЮ ЗА МИРЗОЙ АБА БАКРОМ
Когда хан послал девятерых эмиров на захват Хотана и в погоню за Мирзой Аба Бакром, то в преследовании они проявили большое старание. После их прибытия в Хотан все его жители поспешили встретить эмиров и сдали им все, что находилось в хранилищах и амбарах, табуны и стада, и все то, что относилось к понятию “вещь”. Мир Даим 'Али и Мир Бек Мухаммад остались в Хотане согласно указу [хана] и занялись устройством государства и управлением подданных. Остальные семь эмиров, подобно семиглавому диву, выступившему на крепость Каф, устроили набег на Карангутаг. Но когда они прибыли в Карангутаг, то узнали, что Мирза Аба Бакр перешел через гору Карангутаг и ушел в Тибет. Преследовать его стало невозможно. Тем не менее они дошли до того места, где Мирза Аба Бакр уничтожил свое имущество и сокровища. Сначала они увидели, что он убил всех быстроходных коней, /209а/ каждый из которых, — стихи:
Все дороги были завалены трупами быстроходных коней. Были убиты также все мулы, которые были нагружены переметными сумами, наполненными драгоценностями и материей. Я точно не помню, было ли здесь девятьсот голов мулов или девятьсот верениц мулов. Когда они пришли туда, где была сожжена материя, то увидели кучи пепла, от которых еще шел дым[882]. Сохранилось золото золототканиой, украшенной драгоценными камнями одежды. Ту золу собрали. Драгоценные камни и красный рубин не изменились в цвете, а бирюза почернела и, когда ее дробили, в ней не сохранилось и следа от прежнего цвета. Яхонт раскрошился на мелкие куски и изменился до неузнаваемости. Жемчуг превратился в пепел и невозможно было его отличить. От янтаря также не осталось и следа от его красоты.
Эмиры и войско, разобравшись с пеплом, направились к мосту и заметили, как под водой блестят переметные сумы с золотым песком и, подобно сиянию солнца и свету луны, сверкают ювелирные изделия, серебряные и золотые сосуды. Затем они попытались, как могли, вытащить предметы из воды. Вода падала [бурным потоком] со скалы и бурлила так, что никто не мог никаким способом войти в нее. Тогда каждый взял длинную палку и к концу ее привязал крючки. Чтобы добраться до дна, нужно было связать вместе несколько палок. Когда Мирза Аба Бакр высыпал свое сокровище в воду, он велел разрезать на куски кожаные переметные сумки и высыпать в воду золотой песок. Но когда разрезали [сумки] на куски, уже стемнело, а Мирза Аба Бакр торопился уйти и он приказал бросить эти переметные сумки, которые и лежали с того времени. /209б/
Когда они зацепляли крючками переметные сумки, большинство их разрывалось и [содержимое] уносило течением. Если кому-то улыбалось счастье, сумка не разрывалась и ее поднимали. В каждой сумке был груз одного мула. Хотя некоторая посуда имела ручки, но ее также никто не мог вытащить и совсем никому ничего не досталось из тех сумок, из которых высыпался золотой песок. Смогли вытащить только одну часть из тысячи и ничтожное количество из огромного богатства. Несмотря на это, они вернулись с обильным добром — стих:
Таким образом каждый, кто был там, получил больше, чем мог об этом помыслить.
ГЛАВА 50.
УПОМИНАНИЕ О ЗАВЕРШЕНИИ ДЕЛ ДЕТЕЙ МИРЗЫ АБА БАКРА
Впоследствии, когда повелитель мира, его величество [Са'ид] хан устроил все дела в Йарканде, стало известно, что Мирза Джахангир не последовал за отцом в Тибет, а сидит в Санджу. [Са'ид] хан отправил моего дядю, [сказав]: “Любым способом приведи своего племянника”. Когда мой дядя прибыл в Санджу, Мирза Джахангир поспешил к нему навстречу как к счастью, преподнес богатые дары и сказал: “Всем известно, что во время правления отца я постоянно жил отшельником в кельях страха и дрожал за свою жизнь. В течение этого времени я никогда не испытывал ни радости, ни покоя. Руку насилия я никогда не вытягивал из рукавов, мои глаза были закрыты для богатства и власти. Я постоянно глотал из чаши невезения глоток страха. Когда основа государства моего отца пошатнулась и здание дворца его величия стало рушиться под ударами ханского войска, он вытащил меня из угла уединения и посадил на трон величия. Я, который в течение сорока лет жизни постоянно терпел одиночество, /210а/ испытывая ужас и страх, как теперь могу править государством, которого почти нет? Всякий раз, когда мой отец лишал кого-то из своих сыновей убора жизни, он досадовал на него в моем присутствии, [говоря]: “Он был юношей, достигшим совершеннолетия, но чрезмерно дерзким. Если бы я не убил его, то он со мной[883] поступил бы так, как поступили Шируйа с Хусравом и 'Абдаллатиф мирза с Улугбек мирзой”. Когда я слышал эти слова, то старался изо всех сил ради своей безопасности вести смиренный образ жизни. Как я, который прожил сорок два года, не имея никакого отношения к власти, смогу в один миг благоустроить дело государства, которое он расстроил? Больше того, мне абсолютно были неведомы дела отца. Я никому не причинил зла, достойного порицании, а если оно совершалось, то только со стороны отца. Пусть соответственно словам священного [Корана] <И не понесет носящая ношу другой[884]> не возлагают на меня вину отца и не считают меня причастным к поступкам моего отца. Я поеду к хану и проведу остаток своих дней на его службе”. Он произнес еще много такого рода слов самоуничижения, покорности и тому подобных. Мой дядя полностью успокоил его и привел его к хану вместе с множеством добра, скота и табунов. Этот Джахангир мирза родился от дочери Исан Буга хана, младшего брата Йунус хана, а последний доводится хану дедом. Однажды, когда Мирза Аба Бакр захватил Аксу — столицу Алача хана, — это событие уже было описано, — четвертая дочь Алача хана попала к нему в руки. Он относился к ней с большой заботой и уважением. После достижения ею совершеннолетия он выдал ее замуж за Джахангир мирзу. Когда Джахангир мирза приехал и удостоился чести услужения хану, эта четвертая дочь Алача хана, которую звали Хадича Султан ханим, тоже присоединилась к хану, которому она доводилась родной сестрой. Хан с почтением относился к Мирзе Джахангиру и, согласно содержанию байта, —
не приписал ему злодеяний и мерзких поступков отца, удостоил его чести находиться среди близких хану людей и обещал заново устроить торжества по случаю свадьбы высокой госпожи Хадичи Султан.
К концу той зимы однажды ночью Джахангир мирзу убили в Йанги-Хисаре вместе с несколькими прислуживающими ему людьми. Чьих рук это дело — ничего не известно. В этой крови подозревали каждого, <а Аллах знает лучше>.
У Мирзы Аба Бакра было много детей. Нескольких своих сыновей он убил под самой страшной пыткой без малейшей вины. Из тех, кто остался в живых, был Джахангир мирза, самый старший и уважаемый среди них, о конце жизни которого рассказано сейчас. У него было еще двое сыновей от дочери Мирзы Султан Махмуда б. Мирза Султан Абу Са'ида по имени Турангир [мирза] и Бустангир [мирза].
Весной, после той зимы, когда убили Мирзу Аба Бакра, в Тибет отправили человека, чтобы привести его семью и домочадцев. Его жену звали Ханзада бегим. Она вместе со старшим сыном Турангир мирзой приехала в Кашгар. Согласно обычаю “йангалик” мой дядя взял Ханзаду бегим в жены, а Турангир мирза находился в свите хана до тех пор, пока не утонул в реке.
Младший сын Бустангир мирза не приехал вместе с матерью и братом, а ушел из Тибета в Кашмир, а оттуда — в Индию, в то время Бабур Падишах еще не владел Индией. Бежав из Индии, он направился в Кабул. Хотя Бустангир мирза приходился [Бабур] Падишаху двоюродным братом, однако проступки его отца мешали Падишаху оказать ему царское внимание. Поэтому Бустангир мирза не смог остаться в Кабуле, уехал в Бадахшан к Мирза хану, который был его дядей по матери. Мирза хан вместо дядиной любви из-за Мирзы Аба Бакра встретил его неприязненно. Он бежал и оттуда и отправился к узбеку Шайбану. Суйунджик хан встретил его с почетом и уважением, [говоря]: “Он — человек, и благородные люди обязаны хорошо с ним обращаться”. И по сей день он в почете и уважении живет в Андижане и Ташкенте. Среди узбеков он слывет своим похвальным поведением.
ГЛАВА 51.
УПОМИНАНИЕ О ДЕЛАХ ХАНА ПОСЛЕ ЗАХВАТА ИМ КАШГАРА
После того, как [Са'ид] хан успокоился в отношении всех дел по управлению государством, он направил внимание своей души, являющейся океаном вдохновения, свойственного государственным мужам, на раздачу даров и простер щедрую как море руку с бесподобными подарками [над своим воинством] — стихи:
и в особенности над теми, кто отличился среди равных в смелости и отваге в дни сражений и схваток. Имена всех их перечислены выше. Стихи:
Из тучи подарков он полностью напоил войско, про-лнв на него бесчисленные капли дождя [милости]. Светом лучей справедливости хан уничтожил также мрак притеснения для дехкан и подданных. Стихи:
Пути-дороги, которые из-за разбоя были закрыты, стали такими безопасными, что люди говорили: “Если даже какая-нибудь слабая женщина с наполненным золотом медным тазом на голове пойдет по тем дорогам, то ее не постигнет никакая беда”. В то время благоденствию людей соответствовало содержание стиха:
Удивительнее этого то, что если, предположим, женщина оставит свой таз с золотом на дороге и уйдет, то когда бы она ни вернулась обратно, она найдет его нетронутым на том же месте, где оставила. Стихи:
После того, как дела по управлению государством, порядок в войске и в жизни подданных были налажены так, как было изложено выше, хан своим всеобщим дозволением открыл ворота наслаждения и веселья как для знати, так и для простых людей. Стихи:
Люди всех сословий соответственно своему желанию осушали чаши удовольствия, наполненные вином веселья. Байт:
В каждом доме люди группами распевали песни и осушали кубки вина вместе с возлюбленными. Стихи:
Особенно хан в душе своей постоянно напевал такой байт:
Ни одна заря не занималась и ни одно утро не наступало без того, чтобы он не испивал бокала вина на похмелье. Золотая чаша солнца не совершала свой круг в пиршестве небосвода без того, чтобы хан не пустил по кругу кубок чистого вина. Ни один вечер серебряная чарка месяца не наполнялась алым вином вечерней зари без того, чтобы чаша наслаждения не совершала бы круг в ночном пиру. Байт:
Все люди, а особенно хан и его приближенные, от обилия испитого вина не отличали ночи от дня и дня от ночи, они не ведали ни о наступившем дне, ни об ушедшем времени. Байт:
Питье вина распространилось до такой степени, что трезвости стыдились, а опьянение считали достоинством. Все эти запретные деяния продолжались от раджаба 920 (августа 1514) года до конца 928 (конец декабря 1522) года. /211а/ После этого благодаря руководству вечного и милости бесконечного [Аллаха] хану было запрещено совершать мешающие делу поступки, о чем будет изложено.
ГЛАВА 52.
УПОМИНАНИЕ О ПРИБЫТИИ ИЗ ТУРФАНА ИМИН ХОДЖА СУЛТАНА К ХАНУ
[880] Добавлено по R 326
[881] Добавлено по Л2 178а; Л3 151а
[882] Добавлено по Л2 178б
[883] Отсюда до конца главы перевод сделан по списку Л1 142а, б и R 329 (в Т — пропуск)
[884] Коран, VI, 164(164).