Читать книгу «Та'рих-и Рашиди» онлайн.
Когда войско было устроено по такому порядку, как изложено, то оно стало рядами спускаться с холма Уч Бархан — стихи:
Эмиры войска Мирзы Аба Бакра, увидев издали бойцов, определили их число примерно в пятнадцать тысяч человек. Из практики известно, что когда таким образом считают войско, то получается большое расхождение с действительностью. Стихи:
Когда они подошли к лучезарной могиле полюса мира Ходжи, то направили счастливые поводья государства направо. В двух фарсахах от Кашгара находится местность под названием Сарман, там имеется переправа через реку Тиман, и они направились туда. Переправившись через реку Тиман, они остановились в саду в местности под названием Сугунтук[869], /196а/ Мирза Аба Бакр разбил здесь хороший сад. Некоторые из эмиров со своими воинами направились к крепости Кашгар с намерением понаблюдать за противником, полагая, что тот не выйдет из крепости, а они, подойдя ближе, осмотрят ее и определят степень ее прочности. Противник же вышел из крепости, построил ряды и стоял, приводя в порядок крыло войска, стихи:
Когда эмиры подошли [к крепости], завязался бой. Некоторые из храбрых юношей, которые день боя считали за брачную ночь, а грохот литавр и сражений принимали за мелодию бубна и чанга. — стихи:
бряцая мечами, бросились на вражеский ряд. С двух сторон происходило то наступление, то отступление; победа и поражение случались то на одной, то на другой стороне. Противник, превратившись из лисицы в львенка, устремился из крепости и, подбадривая своих пеших и конных, занялся боем. Бой длился с того времени, когда владыка трона позолоченною небосвода еще не поставил ногу правосудия на подножие линии экватора и до тех пор, пока он, полностью не перешагнув линию экватора, не стал склоняться к угасанию. Некоторые из ранее ушедших эмиров послали человека к подножию халифства и заявили, что враг оставил опасные места и вышел на равнину и было бы хорошо, если бы победоносные знамена застали его на этом ровном месте. Если [его величество] прибудет до того, как солнце закатится подобно счастью противника, тогда, непременно, взойдет величайшее светило победы, в противном случае, когда стемнеет, /196б/ враг уйдет в крепость и больше такого удобного случая не представится. Когда эти слова дошли до хана, — стихи:
то он выступил, приведя в порядок войско таким образом, как было упомянуто выше. Поскольку дорога была неровной и разбитой, то строй рядов войска нарушился. Эмирам левого крыла было приказано идти вперед, а центру за ним. Эмиры же правого крыла сами большей частью ушли вперед еще на рассвете. Когда они приблизились (к врагу), хан сказал: “Пусть войско движется медленно, а я пойду вперед, выясню обстановку”. Хан прибыл в тот момент, когда правое крыло дошло до врага. Те люди, которые уже сражались впереди, узнав о прибытии ханской победоносной свиты, ждали его появления. Как только храбрые бойцы узрели хана, они тут же бросились в атаку, — стихи:
Не успел еще подойти центр, как те люди, которые пришли раньше, потеснили войско противника.
Ходжа[870] Сафи 'Али, мушриф высочайшего дивана, из уйгуров Хорасана, постоянно рвал ворот отваги, выказывая храбрость, и из-за чрезмерного старания разорвал нить своей жизни. /197а/ Он приехал раньше всех и стоял со своими людьми. Как только прибыл хан, он быстрее всех бросился к центру врага и отпустил поводья разума из ладони смелости. Один стрелок-пехотинец устроился в засаде у большого ручья, называемого Джуйе Сарман. Этот Сафи 'Али, не раздумывая, решил перескочить на коне через этот ручей и сразить мечом всадников, которые стояли на противоположном берегу. Но пехотинец, сидевший в засаде у ручья, выстрелил и попал в глаз упомянутого [Ходжа Сафи 'Али] так, что стрела прошла сквозь его голову, и он упал там же лицом вниз.
Тем временем противник потерпел поражение, нога его стойкости сдвинулась с места из-за яростной атаки ханских бахадуров. Еще до прибытия всего войска та же самая передовая часть устремилась вперед и, нанося удары и уничтожая врага, погнала его до ворот [крепости]. Благодаря милости владыки стран света и обладателя царства справедливости войско с такими людьми, оружием и снаряжением в один час было полностью разгромлено и превращено в груду праха. Подавленные и измученные, в крепости могли укрыться только те люди, которые добрались до ворот и заперли их. В ту ночь хан расположился поблизости, а на рассвете, когда утренняя заря государства взошла и озарила победоносный горизонт, он вновь построил войско и подошел к крепости. Так как в крепости кроме небольшого количества воинов больше никого не было, то он вернулся и остановился в Тукузаке. На следующий день, переправившись через реку Кара Тазгун, он остановился в Бурйа Тираке (?), в местности, относящейся к Йанги-Хисару. Вслед за ним сюда прибыл обоз. Оставив здесь обоз, хан направился к воротам крепости Йанги-Хисара. Под крепостью стояло несколько пеших [бойцов], а жители Йанги-Хисара из крепости не вышли. Мидака бахадур, о котором говорилось выше /197б/ и еще будет сказано, совершил яростную атаку [на крепость], но поскольку позиция противника была сильно укреплена, то он вернулся. [Хан оставался] в тех краях некоторое время, меняя место и думая, что Мирза Аба Бакр приедет, приведя в порядок свое войско. Это длилось около двух месяцев. О Мирза Аба Бакре ничего не было слышно. Тем временем Мирза 'Али Тагай и Хаджи Мирза, выбрав из каждой группы по несколько человек, совершили набег на горы Сарик Кул[871], захватили много добра и бесчисленное количество овец.
В эти дни прибыл Мухаммад киргиз, подвел глаза, подобно сурьме, пылью свиты хана и удостоился ханской благосклонности. Он попросил разрешения вернуться в Йарканд и привезти оттуда достоверную весть [о Мирза Аба Бакре]. Хан отослал его, дав в сопровождение ему некоторых из влиятельных людей. Он ушел, совершив набег на Арслан Баги, который находился в двух фарсахах от Йарканда и, захватив добычу, привез ее хану вместе с вестью о том, что [Мирза Аба Бакр] прилагает большие усилия для создания войска и выдает коней и военное снаряжение крестьянам и садовникам, однако нельзя положиться на такое войско. Узнав об этом, хан выступил в Йарканд.
ГЛАВА 45.
ПОХОД СУЛТАН СА'ИД ХАНА В ЙАРКАНД И НЕКОТОРЫЕ РАССКАЗЫ, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ЭТОМУ
Когда Мухаммад киргиз привез весть о Мирза Аба Бакре, то все разумные люди посоветовали [хану] идти на Йарканд. Если Мирза Аба Бакр выступит — это то, чего мы хотим, а если нет, в окрестностях Йарканда много зерна и средств к жизни, — тогда надо осадить крепость Йарканд. Если Йарканд падет, то вместе с ним падут Кашгар и Йанги-Хисар. С этим намерением они двинулись на Йарканд и дошли до деревни Суката. От Суката до Йанги-Хисара десять фарсахов [пути].
Когда они прибыли сюда, то некоторые люди, бежавшие /193а/ к Мир Аййубу, не имевшие ни семьи, ни людей, решили уйти в сторону Каратегина и Хисара. Когда же об их намерении стало известно, то большинство из них не смогло убежать, ушли только некоторые. Во время этих разговоров Мидака бахадур заявил, что у Катта бека тоже есть такое намерение. Это тот самый Катта бек, о котором в начале книги говорилось, что он брат Мир Ахмад Касима Кухбара. В то время, когда Мир Ахмад Касим Кухбар оставил Ташкент, тот находился в Сайраме, который удерживал за собой в течение года. Когда Падишах [Бабур] ушел в Кабул и у Катта бека не осталось никакой надежды [на поддержку], то он отправил человека к Касим хану, вручил ему Сайрам и привел его в Ташкент. Этот рассказ уже подробно изложен. Когда Катта бек ушел от Касим хана, то он явился к [Са'ид] хану в Андижан и находился у него на службе.
Все эмиры подтвердили слова Мидака бахадура и заявили, что он действительно хочет бежать, потому что является мулазимом Бабур Падишаха. Следовательно, его надо держать в цепях, пока дело не будет расследовано. Когда эмиры заявили об этом, хан сказал. “Я за него ручаюсь, и если он сбежит, то виновен буду я”. 3атем хан потребовал Катта бека и сказал ему: “О тебе рассказали такую историю. Ты человек мужественный. Тебе нет никакого смысла бежать. Я поручился за тебя перед эмирами. Если ты проявишь в этом верность, то тебе будет предоставлено все, что ты пожелаешь. Но если ты опозоришь меня перед эмирами и сбежишь, то на это твоя воля”. Катта бек на то ответил: “Я не подлец, чтобы бежать во время боя”, и больше ничего не сказал в свое оправдание, замолчал и продолжал служить хану.
В связи с этими разногласиями поход на Йарканд был отложен. Рано утром, когда знамя владыки звезд поднялось на востоке и хрустальное зеркало небес украсило темноту ночи, они совершили набег на Йанги-Хисар, /198б/ — стихи:
Был полдень, когда они прибыли туда. Благоприятным обстоятельством для них было то, что когда находящемуся в Кашгаре войску стало известно о выступлении хана на Йарканд, они отправили к эмирам Йанги-Хисара человека с поручением. Тот человек передал эмирам, что кашгарское войско малочисленно и от этого испытывает трудности, поэтому они просят, чтобы часть людей из Кашгара, [ранее ушедших в Йанги-Хисар], вернулась обратно. Эмиры Йанги-Хисара одобрили это и отправили [назад] в Кашгар вместе с семьями большую группу кашгарцев. Все эти люди, выйдя из крепости, переправились через реку Йанги-Хисар и пошли своей дорогой, как вдруг на них напали, — стихи:
Вся та большая группа людей, отправлявшаяся в Кашгар, стала <добычей победоносного войска[872].
Тем временем подъехал сам хан. Жители Йанги-Хисара, все пешие, вышли [из города] и, находясь на неровных и пересеченных местах между ущельем и рекой, мужественно сражались. Когда подъехал хан, то Катта бек устремился вперед и, окликнув Мидака бахадура, сказал: “В тот день ты говорил, что я сбегу. Давай посмотрим, кто сбежит сегодня”. Мидака бахадур тоже был известен своей храбростью и смелостью и он ответил: “Я долгие годы мечтал об этом дне”, и устремился вперед, — стихи:
Дорога, по которой они устремились в атаку, была узкой. На одной ее стороне протекала река Йанги-Хисар. Была пора разлива воды, и волны высоко вздымались одна за другой. На другой стороне дороги было глубокое ущелье. [Дорога] была [такой узкой], что по ней могли пройти [в ряд] только три всадника. В середине ее были поставлены ворота, /199a/ через которые могли пройти пешие. За воротами стояли одетые в латы пешие воины. Несколько пеших, [находясь перед] воротами, стреляло из лука. Когда эти двое стали атаковать, то те пешне прижались к воротам. Конь Катта бека проскочил впереди коня Мидака бахадура. Сколько бы Мидака ни хлестал коня, тот не шел вперед. Когда Катта бек приблизился к воротам, те пешие выстрелили в его коня. Конь свалился, а вместе с ним упал и Катта бек. Поскольку место было неровное, то конь упал в воду. Катта бек, пешим, напал на тех пеших [воинов]. Они устроились так удачно, что меч Катта бека не доставал их. Сзади подъехал Мидака, остановил [своего коня] и сказал: “Браво! Вот это геройство! Поворачивай назад”. Но Катта бек ответил: “Пока ты не повернешь назад, я не поверну”. Так как стрелы [неприятеля] сыпались и с ворот, и с верха обрыва подобно дождю, то Мидака заметил, что если они еще будут препираться, то оба погибнут. Мидака повернул обратно, и Катта бек медленно последовал за ним. Хан похвалил Катта бека, а люди упрекнули Мидака. Он сказал: “Не было возможности нанести врагу удар, а из-за своего упрямства Катта бек задерживался. Если бы я поступил так же, как он, то мы бы оба погибли. Я простил ему его упрямство.” Это объяснение некоторые поняли, а другие нет.
Одним словом, каждый [эмир] занял выделенное ему в предместьях Йанги-Хисара место и сидел. Через несколько дней Мир Аййуб скончался от водянки. В конце болезни хан навестил его, и он сказал хану: “Я нарушил закон благодарности за добро, оказанное мне Бабур Падишахом, и не выполнил условий договоров с ним из-за подстрекательства этих свиней и медведей”, — он имел в виду группу могольских военачальников, которые подстрекали и подтолкнули его на мятеж в Хисаре, о чем было упомянуто. — “Те клятвы одолевают меня и разрывают мои кишки. /199б/ Я расплачиваюсь за все <это своей жизнью. Все они поступили по-свински и [оказали мне] медвежью [услугу], <убавь боже свой гнев, тем, кто нарушил торжественную клятву, подкрепленную верой>”, стихи:
После смерти Мир Аййуба его должность передали его брату Мухаммад беку.
В те дни ежедневно происходили стычки, и каждый, у кого было притязание на что-то, а в глубине сердца немного смелости, проявлял их. Из тех людей среди своих сверстников отличились Мидака, 'Абдалвахид, Худай Кули шигавул и Мухаммад 'Али туман. Другие также проявили смелость и несколько раз выказывали свою храбрость. Что касается этих четырех, то не было дня, чтобы они не принимали участия в боях, и не было боя, где бы они не участвовали. Когда выяснилось, что Мирза Аба Бакр не собирается приходить сюда из Йарканда, то было решено взять крепость Йанги-Хисар натиском. Когда все остановились на этом решении, то послали Ходжа 'Али бахадура, имя которого приведено при подробном перечислении имен именитых могольских людей, в Кизил, являющийся одним из пограничных мест в йаркандской степи, чтобы он следил за движением Мирза Аба Бакра. Если последний сделает вылазку за время осады [Йанги-Хисара], то Ходжа должен вернуться немедленно с известием об этом, чтобы хан мог подготовиться к встрече с ним[873].
ГЛАВА 46.
УПОМИНАНИЕ О ВЗЯТИИ КРЕПОСТИ ИАНГИ-ХИСАР, КОТОРАЯ ЯВЛЯЕТСЯ КЛЮЧОМ К ЗАВОЕВАНИЮ ОБЛАСТЕЙ КАШГАРА
В начале раджаба 920 (22 августа 1514) года [хан] распределил участки между частями войска вокруг крепости Йанги-Хисара, и сам остановился так близко к крепости, что если бы сверху пустили стрелу, то она, возможно, достигла бы того края рва, на котором расположился хан. Распределение войска было сделано в следующем порядке: на северной стороне [войско] не могло разместиться, потому что крепость была расположена на вершине обрыва и на ее северной стороне была пропасть. /200а/ По этой причине северную сторону крепости ни за кем не закрепили. За первую западную башню взялся сам хан вместе с бахадурами центра, которые всегда находились в его свите и не входили ни в какие десятки или кошуны. Имена некоторых из них уже упомянуты. На этой же западной стороне рядом с ханом другая башня была поручена мне. Справа от меня рыли подкоп Мирза 'Али Тагай, Кутлук Мирак мирза и Бахрик мирза. За ними спешно делали подкоп Баба Сарик мирза, Шахбаз мирза и группа людей [племени] бахрин. Дальше располагались Мирза Мухаммад бек и Бек Мухаммад бек. За ними находилась башня, край стены которой выходил на юг. Та башня досталась Джанака мирзе и Бишка мирзе, а подкоп на южной крепости достался Мунка беку. На этой же стороне надзор за другим подкопом был поручен Мир Мухаммаду, ставшему вскоре преемником Мир Аййуба. За ним стоял Хаджи мирза, сбоку от него находился Мир Камбар 'Али мирка барлас, за ним занял место Мир Даим 'Али, затем Каракулак мирза, а после него стоял мой дядя. За ним находились восточные ворота крепости, эта сторона, подобно северной, также упиралась в обрыв. Пять дней и ночей изо всех сил они занимались рытьем подкопов и подходов.
<Первый законченный подкоп принадлежал хану[874]. Та башня, которой занялся его величество [Са'ид хан], задрожала от ярости храбрецов и натиска счастья его величества. Была уже полночь, когда та башня сдвинулась подобно созвездиям небес. Башня, сравнимая с небесами, рухнула и сравнялась с землей. Однако часть основной стены осталась. В тот день благодаря колоссальным усилиям подкопы прорубили так далеко, что при небольшом усилии мог /200б/ свалиться центр стены. Самой прочной была башня, к которой подводили подкоп Джанка мирза и Бишка мирза. Они сделали бреши вдоль всей стены [на расстоянии] около шестидесяти газов.
Тем временем прибыл человек Ходжа 'Али бахадура и привел Алику вместе с несколькими военачальниками. Этот Алика был сыном эмира той крепости. Эмира звали Амин даруга; он был одним из известных эмиров Мирза Аба Бакра и ему полностью были вверены дела по управлению крепостью Йанги-Хисар. Это произошло так: Мирза Аба Бакр собрал в Йарканде войско и военное снаряжение, надеясь воспрепятствовать захвату Йанги-Хисара. Он отправил несколько человек, выделив их из своего отборного войска, чтобы они в Кизиле произвели разведку и сообщили ему обо всем, чтобы он соответственно этому мог действовать. Пир 'Али бек, брат Вали бека, о котором уже было упомянуто, возглавлял эту группу людей. Они пришли в Кизил и узнали, что в этих краях находится караульный отряд моголов. Установив его место, они в ту же ночь внезапно напали на Ходжа 'Али бахадура. А те пребывали в беспечном сне, охватившем их, подобно черной ночи, и наслаждение покоем так притупило все их чувства, что они проснулись только от шума схватки, крика всадников, трубного звука, — стихи:
Каждый, кто проснулся, оторопел и оцепенел, ничего не понимал, мыслей не было, и он не ведал ни о себе, ни о других. В смятении они бросились бежать, — стих:
кроме Ходжа 'Али бахадура, который не растерялся, не побежал /201а/, а стал звать своих людей по именам. Тот, кто слышал зов, подходил к нему, так что вокруг него собралось большое количество людей. Они издали боевой клич. Часть бежавших людей пришла в себя от растерянности из-за беспечного сна, стала прислушиваться и услышала шум схватки. Расхрабрившись, люди вернулись, присоединились к Ходжа 'Али бахадуру и стали стрелять в темноте и махать кулаками до тех пор, пока отражающее мир зеркало дня не стало выступать из черного мускуса ночи, и в отражении лучей того зеркала не стало видно глаз сражающихся. Тогда противник узнал о своей малочисленности, а друзья — о своем перевесе.
С Пир 'Али беком было сто человек, а с Ходжа 'Али бахадуром — триста. Когда они сцепились и смешались в темноте, то Пир'Али бек счел, что бегство от смерти — позор, а идти на смерть — мужество. Рядом с тем местом был сад, и они попытались укрыться в том саду. Не успело еще солнце взойти, как закатилось солнце жизни этих людей. Из тех ста человек спаслись только двое, бежавшие раньше и принесшие весть о том, что все остальные погибли. Упомянутый выше Алика был ранен. Чтобы получить от него точные сведения, его не присоединили к его [погибшим] друзьям, а отправили к подножию трона хана. Был полдень, когда он прибыл [к хану]. Головы тех военачальников отослали в качестве подарка в крепость. [Хан] расспросил Алику. Тот сказал: “Мирза Аба Бакр готовит войско со всем снаряжением с тем, чтобы народ знал, что у него нет недостатка в конях, оружии, латах, одежде и других вещах. Этого более чем достаточно во всех отношениях и даже подготовлено в два и тысячу раз больше того, что нужно. Что же касается военачальников, прославленных эмиров и храбрых мужей, сила и суждение которых составляют основу государства, /201б/ то всех их он сам предал смерти. Нынче же войско свое он набирает из крестьян, ремесленников, арестантов, делая одного эмиром, другого — везиром, первого — миром, второго — советником. Крестьянин, который всю свою жизнь держал в руке плуг и преуспел в пахоте, с каким мужеством и отвагой возьмет теперь в руки саблю вместе с браздами правления? Если даже к этому делу он приложит усилия, однако я точно знаю, что оно не осуществится и это намерение не перейдет из возможности в действие”. И он еще много говорил о невозможности наступления Мирза Аба Бакра. Однако люди не поверили ему и [подумали, что] он, как тонущий в пучине несчастья, прибег к лести, чтобы этим путем добраться до спасительного берега.
В час вечерней молитвы явился человек Ходжа 'Али бахадура, приведя другого, который бежал [от Аба Бакра]. Этот беглец рассказал, что Мирза Аба Бакр, снарядив войско, выступил и стоит в двух фарсахах от Йарканда, откуда он и сбежал. Некоторые не поверили и этому сообщению и подумали, что оно является хитростью Мирза Аба Бакра, который при помощи этой уловки хочет отвлечь от осады крепости Йанги-Хисар. Они подвергли того человека пытке и истязанию, но он ничего больше этого не сказал. Тогда они ему поверили и все эмиры сочли благоразумным в ту же ночь снять осаду и, прихватив обоз, пойти навстречу Мирза Аба Бакру и дать ему бой до того, как войска Кашгара и Йанги-Хисара присоединятся к нему. Но хан сказал: “Я останусь под этим обрывом до тех пор, пока не придет Мирза Аба Бакр, и я буду выпускать одну стрелу в сторону крепости, а другую — в Мирза Аба Бакра, пока не буду здесь убит. Кто [не приемлет] этого, пусть делает, что хочет. Когда хан сказал это, все эмиры пали ниц и воскликнули: “Да будет тысяча нашей жизни жертвой Вашего величества! Какой лишенный чувства чести предпочтет свое существование дорогой душе ханского величества и сочтет за лучшее в этой обстановке свое спасение?” Все согласились с этим, занялись рытьем подкопов /202а/ и трудились изо всех сил.
[869] В Л1 139а — Сумуктук; Л2 170а; Л3 144б — Суглук; R 310 — Сугунлук
[870] Добавлено по Л1 139б, Л2 170б; R 311
[871] Сариг Кул, гора — см. гл. 42, прим. 22.
[872] Добавлено по Л1 140б; Л2 171б; Л3 146а
[873] Добавлено по R 315
[874] Добавлено по R 316