Читать книгу «Та'рих-и Рашиди» онлайн.
Маулана Азхар находился при Мирзе Султан Абу Са'иде гурагане. У Маулана Азхара были ученики — Маулана Султан 'Али Мешхеди, Шайх Байазид Пурани, один из внуков Шайха Пурана, Маулана Султан 'Али Каини. Та же связь, которая существовала между Мир 'Али Тебрези и Маулана Джа'фаром, а также между Маулана Азхаром и Маулана Джа'фаром, даже в большей степени существовала между Маулана Азхаром и Маулана Султаном 'Али Мешхеди. В написании кит'а, в переписке, в мелком и крупном почерках и даже в насхе и та'лике он [Маулана Султан 'Али Мешхеди], неоспоримо, владел таким пером, которым никто до него, после него и близко к нему не мог писать. И во всех качествах [письма] и его тонкостях он был бесподобен. Особое изящество и вкус он проявлял в искусстве письма, что никому не удавалось. Он написал трактат о правилах письма и сказал там следующее: “В начале своих упражнений в письме я находился в священной гробнице Туса, <да будет над ней благословение Аллаха и мир>, и в то время увидел сон: “Его святейшество имам благочестивых, исполнитель воли пророка Господа обоих миров, победоносный лев Аллаха 'Али б. Абу Талиб[726], <да почтит Аллах лик его>, вложил в мою руку перо, и я проснулся. И мне выпало на долю занятие письмом”.
Когда Маулана начал упражняться в письме, он от себя придал ему [особую] форму, /124а/ которая нравилась людям, но он еще не был признанным каллиграфом. Маулана Джа'фар начал [переписку] “Хамсы” и не докончил. Мирза Султан Абу Са'ид как-то спросил: “Есть ли кто-нибудь, кто бы мог закончить ее?” Так как Маулана Султан 'Али пользовался известностью среди людей, [Абу Са'иду] доложили, что сейчас известен один молодой человек, который может завершить это большое дело. Привели Маулана Султана 'Али, показали ему то, что было написано Маулана Джа'фаром, и Маулана [Султан 'Али] тотчас же согласился. Переписав одну часть, он принес ее. Маулана Азхар был дома и сначала его <повели к нему[727]. Маулана Азхар рассердился: “Ты такой манерой заканчиваешь “Хамсу” Маулана Джа'фара?!” Он повел Маулана Султана 'Али в свой дом, наказал его ударами палок по пяткам и держал два дня под арестом. После этого он освободил его и сказал: “О сын, у тебя большие способности, но твой почерк самодельный, — это не стиль насталика”. Он дал Мулле [Султану Али Мешхеди] кит'а, чтобы тот писал в этом стиле. Мулла [Султан 'Али Мешхеди] рассказывал: “Я унес кит'а и стал упражняться. После упражнений мне стало ясно, каким должен быть стиль насталика и что, оказывается, до этого я не знал об отсутствии стиля в моем письме и гордился его искусностью, чистотой и твердостью, а письмо без стиля, собственно, и нельзя назвать письмом”. Сегодня от Муллы [Султана Али Мешхеди] осталось такое количество наследия, что ум не далек[728] от того, чтобы не поверить этому. В большинстве стран мира мало кто из людей пера не имеет что-нибудь из кит'а и книг, переписанных им, и если в библиотеках правителей мира не найдется одной-двух-трех книг, переписанных рукой Муллы [Султана 'Али Мешхеди], ту библиотеку не считают библиотекой. Это удивительное дело!
У Муллы [Султана 'Али Мешхеди] было много учеников, среди них — Маулана 'Алааддин. Никто не писал так похоже на Муллу [Султана Али], как Мулла 'Алааддин, особенно в переписке книг. Другой — Султан Мухаммад Хандан[729] — также, /124б/ писал чрезвычайно изящно Маулана Мухаммад Абришуми писал предельно искусно, но немного ломанно. Маулана Зайнаддин Махмуд — зять Муллы [Султана 'Али Мешхеди] и его ученик. Он очень хорошо переписывал книги, быстро и со вкусом. Султан Мухаммад Нур, хотя и писал быстро, но делал пропуски. Другой — Каландар катиб. Мулла [Султан 'Али] проявлял к нему большое внимание, так как всем нравился его образ жизни. У него не было определенного жилья, он не думал ни о рубашке, ни о башмаках, всю жизнь провел в аскетическом уединении, в добронравии и чистоте. Его почерк был хуже, чем у упомянутой группы [учеников Мулла Султана 'Али Мешхеди].
Есть еще группа [каллиграфов] — ученики этой группы. Так, Маулана Касим 'Али — ученик Маулана Мухаммада Абришуми. Его перо — тупое, но по вкусу, изяществу и твердости его письмо отличалось от письма всех этих людей, и он писал лучше, чем большинство из них. Сей ничтожный [Мухаммад Хайдар] — его ученик, и описание этого последует дальше. Другой — Касим Шади Шах — ученик Султан Мухаммад Хандана, пишет изящно. Маулана Мир 'Али — ученик Зайнаддин Махмуда — пишет чисто и твердо. Его мелкий почерк лучше его крупного почерка, а его переписка [книг] лучше, чем написание кит'а. Крупным почерком он пишет непропорционально и без вкуса, и в его мелком и в крупном почерках нет красоты, но не известно, чтобы кто-нибудь превзошел его в твердости руки.
Упомянутая группа [каллиграфов] представляет такую группу людей, подобно которой не было ни до, ни после них.
Теперь о живописцах. Шах Музаффар[730] — сын Устада Мансура. Во времена Султана Абу Са'ида лучшего [живописца], чем [Устад Мансур] не было. Он был учителем в этом виде искусства. Перо его тонкое и изящное, такое, что, кроме Шах Музаффара, ни у кого не было такого изящного пера, однако несколько суховато. Батальные сцены он изображал довольно основательно, но Шах Музаффар во много раз превзошел его. Перо у него /125a/ — чрезвычайно изящное, чистое, красивое и уверенное, так что поражает взоры людей. Умер он в двадцатичетырехлетнем возрасте, и за свою жизнь он закончил [иллюстрации] к семи[731] или восьми собраниям. Его наброски имеются у некоторых людей. Мастера этого искусства очень ценят их.
Бехзад[732]. <В живописи он был мастером[733]. Хотя его рука не была столь изящна, как у Шах Музаффара, но перо у Бехзада — крепче, чем у него; план и композиции его — лучше.
В далекие времена при династии хулагуидских хаканов, государей Ирака, был Ходжа 'Абдалхай. По мнению мужей этого вида искусства, он был святым. В конце жизни он покаялся и везде, где находил свои работы, смывал их или сжигал, и по этой причине его работ очень мало. По чистоте пера, изяществу и твердости, а также по всем тонкостям живописи подобного ему [человека] не было. За Ходжа 'Абдалхайем идут Шах Музаффар и Бехзад, а после них подобных им не появилось. Эти двое — воспитанники Мир 'Алишера.
Касим 'Али чихрагушай — ученик Бехзада. Его работы близки работам Бехзада и выполнены в том же стиле. Человек, который имеет большой опыт, обнаружит, что работы Касима 'Али правильнее работ Бехзада, но основы его рисунка менее пропорциональны.
Максуд — это второй Касим 'Али, ученик Бехзада; его перо [в сравнении] с пером Касима 'Али не имеет никаких недостатков, но основа рисунка и исполнение — сыроваты.
Маулана Мирак наккаш — учитель Устада Бехзада. Основа его рисунка более завершенная, чем у Бехзада. Хотя его исполнение не в той степени, как у Бехзада, но все свои работы он создавал [где угодно] — в походе, на стоянке, при Мирзе [Султан Хусайне], в доме и вне дома; он никогда не был привязан к мастерской и станку. Это удивительно. Наряду с этим он занимался разнообразными силовыми упражнениями, что было совершенно несовместимо с живописью и рисованием. /125б/ Занимаясь больше упражнениями с молотом, он прославился в этом, и удивительно, что вместе с тем он собрал столько своих картин.
Устад Баба Хаджи. У него искусное перо, но основа его [рисунка] непропорциональна. Во всем Хорасане в зодчестве, рисунке и набросках [контуров] углем он был единственным. Говорили, что однажды в собрании для примера он начертил пятьдесят с половиной кругов, проверили циркулем — расхождений не было; ни один из кругов не был ни меньше, ни больше другого.
Устад Шайх Ахмад, брат Баба Хаджи, Маулана Джунайд, Устад Хисамаддин, изготовитель шлемов, и Маулана Вали — все были искусными мастерами и нисколько не уступали один другому.
Мулла Йусуф — ученик Бехзада, чрезвычайно скорый на руку. То, что другие мастера делали за один месяц, он делал за десять дней, однако в отношении изящества его перо не обладает силой этих мастеров. Золочение у него лучше, чем рисунок.
Маулана Дарвиш Мухаммад — учитель сего ничтожного [Мирза Хайдара], ученик Шах Музаффара. По тонкости пера он не имеет подобного себе и даже превзошел Шах Музаффара, однако у него нет такой симметрии, искусности и красоты. Батальные сцены он исполнял незрело. Он нарисовал всадника, держащего на конце копья льва [так мелко], что все это можно было закрыть одним зерном риса.
Живописцев много, но мы упомянули здесь только тех, которые являются учителями и светилами этой группы людей.
А также — орнаментальщики-позолотчики. Мулла[734] Йари — мастер по золочению; его письмо лучше, чем его золочение. Он ученик Муллы Вали, но превзошел его. А Маулана Махмуд золотил лучше, чем Йари, он делал это крайне тонко. Он начал оформлять для Султан Хусайна заглавный лист книги, который остался незаконченным. Работал над ним семь лет и выполнил настолько тонко, что в [местах] соединения византийских связок, которые составляют величину полгороха, он вставлял по одному золотому начертанию месяца, и их насчитывалось пятьдесят листков [в стиле] ислими, и все их он сделал...[735] росписью шустман. В то время позолотчиков было много, но мастерами были только эти два человека, которые упомянуты нами.
А также о певцах. /126a/ Хафиз Басир. По единодушному мнению, подобного ему певца до него не было. Говорят, что однажды весной он распевал в саду стихи, и птицы, такие, как соловей, голубь, синица, собрались вокруг него и садились на его голову и плечи.
Хафиз Хасан 'Али — его ученик, у него был высокий голос; он пел чрезвычайно нежно сложные по форме и глубокие по содержанию [песни].
Хафиз Джами, имел низкий голос, хороший тембр, но пел проще, чем Хафиз 'Али.
Ходжа 'Абдаллах Марварид[736]. Хотя по своему благородному происхождению он упомянут в “Антологии господ-ученых”, а по стихам его следует ставить рядом с Хилали и Ахли, а по почерку та'лик — впереди Мир Хайа и Мулла Дарвиша, а по насталику — после Султан Мухаммад Нура — в тех искусствах он не был незаменим, а во [владении] кануном ему не было равных. Его изобретение — небольшая труба. Канун в старые времена при наличии других инструментов не был таким инструментом, чтобы к нему проявилась склонность, ибо это был инструмент чрезвычайно сухой, а Ходжа 'Абдаллах так его перестроил, что с появлением кануна Ходжа 'Абдаллаха душа человека не желала другого инструмента. Так как он был мастером в этом виде искусства и среди его достоинств это было основным, то, бесспорно, он стал первым в этой группе людей.
Устад Саййид Мухаммад Гиджаки и Мазхар-и 'Уди — искусные мастера [в гиджаке и в лютне], однако Устад Кул Мухаммад превзошел их обоих в каждом [из этих инструментов]. У него есть бесподобные напевы.
Устад Хайдар Шах Балбани — такой мастер в игре на арфе, что другого, подобного ему, до него не было. Другой — Устад Шайхи Найи, который играл на всех инструментах лучше всех мастеров, но поскольку най был его [основным] занятием, то в [игре] на нем он и прославился.
Среди всех людей знания, искусства и ремесла [того времени] были выдающиеся и незаменимые представители — обо всех рассказать трудно. Все люди науки и искусства, которые были тогда в Хорасане, появились там благодаря заботе и стараниям Мир 'Алишера Навои.
Цель составления этого предисловия — показать, что отец мой, <да сделает Аллах лучезарным его блеск>, прибыл в Хорасан тогда, когда великолепие, изобилие и красота Хорасана в целом и слава Герата и его жителей в частности были на таком [высоком] /126б/ уровне, о котором уже сказано. В то время сыновья Мирза Султан Хусайна, ранее не повиновавшиеся своему великому, могущественному отцу, раскаялись и удостоились целования его ноги, и каждый из них поднял царский паланкин Мирзы рукою возвеличивания и плечом повиновения, и между ними наступило полное согласие.
Когда мой отец прибыл в Герат, его вышли встречать люди, проявив к нему уважение. В соответствующем месте ему определили жилище и приготовили все необходимое. Мир Мухаммад Бурундук барлас, который был из эмиров Шахруха, и в то время в могольском[737] и чагатайском улусе не было более авторитетного человека, чем он, по именитости, возрасту, чину, благородному происхождению, по суждениям, проницательности и занимаемому месту, согласно туре, приятными фразами выразил [моему отцу] почтение. Отец мой внимал ему слухом согласия и отвечал ему, как тот и ожидал. Мирза [Султан Хусайн] также оказал ему внимание. Он отдавал ему предпочтение перед всеми своими сыновьями, даже перед Мирза Бади аз-Заманом, который был самым старшим, уважаемым и дорогим сыном Мирзы. [Мой отец] в таком городе, который напоминал рай, жил в полном довольстве, окруженный уважением и почетом. Мирза [Султан Хусайн], как бы обязывая [отца] остаться здесь, обручил его с одной из своих внучек по той причине, что сам Мирза [Султан Хусайн] был уже дряхлым из-за преклонного возраста, паралича и подагры, а храбрость его сыновей не была в той степени, чтобы занять место отца и суметь противостоять Шахибек хану. [Отец мой], хотя и не намеревался оставаться здесь, счел эту помолвку приемлемой и согласился.
Тем временем, как было сказано выше, из Моголистана в Самарканд прибыла Шах бегим с просьбой к Шахибек хану. Шахибек хан утвердился в своем решении отправиться на завоевание Хорезма, принадлежавшего Мирза Султан Хусайну. По намеку Шахибек хана мой отец бежал в Хорасан, Султан Са'ид хан — в Моголистан, а большинство остальных могольских вождей он присоединил к бежавшим в вечность. /127а/ Некоторых он бросил в черную яму зиндана, некоторых заковал в цепи, а Шах бегим по указу выдворил [из Мавераннахра] в Хорасан. Остальных моголов он увез с собой в Хорезм.
При перечислении имен детей Йунус хана упоминалось, что первым его ребенком была Михр Нигар ханим, которую связали узами брака с Султан Ахмадом мирзой, правителем Самарканда. Когда Шахибек хан захватил Султан 'Али мирзу, убил его и подчинил Самарканд, во время той победы он заключил брачный союз с Михр Нигар ханим. Во время последней его осады Бабур Падишаха в Самарканде, которая в конце концов завершилась миром, он потребовал [для себя] Ханзада бегим. Бабур Падишах взамен своей жизни отдал ему Хандаза бегим, а сам уехал, как было упомянуто. Так как Михр Нигар ханим была теткой Ханзада бегим, и брак с обеими одновременно был не дозволен, тогда он дал развод Михр Нигар ханим и заключил брачный союз с Ханзада бегим. [Михр Нигар] ханим пребывала в Самарканде, когда Шах бегим отправили в Хорасан, и [Михр Нигар] ханим присоединилась к мачехе. У моего отца была тетка с материнской стороны, которая во время его бегства из Шахрисабза оставалась в Шахрисабзе с другими домочадцами. Она взяла моего брата Мухаммад Шаха и вместе с [Шах] бегим и [Михр Нигар] ханим прибыла в Хорасан. Мой отец до прибытия этой группы намеревался совершить благословенное путешествие в Хиджаз, а когда эта группа присоединилась к нему, то правила великодушия не дозволили оставить ее в чужой стране. Было решено доставить их в Кабул, так как в Кабуле находился Бабур Падишах, о котором уже говорилось, — Шах бегим приходилась мачехой матери [Бабур] Падишаха и родственницей Михр Нигар ханим. С этим намерением, получив разрешение у Мирзы Султан Хусайна, они направились в Кабул. За несколько дней до того, как мы прибыли в Кабул, скончалась мать Бабур Падишаха — Кутлук Нигар ханим. Ее смерть была от злосчастия этой группы. Бабур Падишах встретил их в трауре. /127б/ К прибытию этих людей он отнесся с великодушием и уважением и старался, насколько возможно, сохранить их душевное спокойствие. Некоторое время их жизнь проходила в довольстве и спокойствии. Затем пришло известие о кончине Мирза Султан Хусайна.
Особенности положения Хорасана следующие. Мирза Бади аз-Заман на основе положений туры утвердился на престоле отца. Хадича бегим, жена Мирза Султан Хусайна и глава смутьянов, распорядилась, чтобы ее сын Музаффар Хусайн мирза правил вместе с Бади аз-Заманом. Хотя в то время были мудрые люди, но они предали забвению смысл ясного выражения Корана: <Если бы были там боги, кроме [одного] Аллаха, то погибли бы они>[738] и согласились [с Хадича бегим], и, конечно, от этого дела не поправились. В это время Джахангир мирза находился в Газнине. Из-за тесноты своего вилайата[739] он отправился в Хорасан, а [Бабур] Падишаху написал письмо: “В эти дни Султан Хусайн мирза переселился из этого злополучного мира в мир иной. В моем сердце поселилась, мысль, что в такое время следует объединиться с сыновьями Султан Хусайна мирзы, чтобы помочь им, и тогда, возможно, дела наладятся во всех отношениях”. Когда это письмо дошло до Бабур Падишаха, он решил спешно отправиться, [думая], что если он настигнет Мирза Джахангира в пути, то вернет его, а если нет, то последует за братом в Хорасан, потому что то, что появилось в мыслях у Джахангира мирзы, недалеко от истины. Когда отъезд [Бабур] Падишаха был решен, он пришел в дом к моему отцу и попросил, чтобы тот взял на себя управление делами в Кабуле и присмотрел за его семейством. Однако отец мой не согласился на это и, извиняясь, сказал: “Так как в Хорасане я принял твердое решение совершить хадж, то взять на себя это дело — значит расстроить те планы. Среди эмиров имеются уважаемые люди, которые могут взять это дело на себя. А в том, что будет мне поручено, я не буду проявлять нерадивости и по мере возможности буду прилагать старания” /128а/ [Бабур] Падишах позвал Низамаддина 'Али халифу, Маулана Баба Башагири, эмира Ахмад Касима кухбара и несколько других предводителей своих людей и сказал: “Я ухожу с надеждой на вас, а вот эти эмиры будут выполнять при вас все дела”. Он сделал также другие распоряжения наподобие этого и уехал в Хорасан.
ГЛАВА 10.
РАССКАЗ ОБ УХОДЕ БАБУР ПАДИШАХА В ХОРАСАН И УПОМИНАНИЕ О РАСПРЕ И УЖАСЕ, КОТОРЫЕ ПРОИЗОШЛИ В КАБУЛЕ
[726] 'Али ибн Абу Талиб (уб. в 40/661 г.) — последний из первых четырех правоверных халифов. (Босворт, Мусульманские династии, с. 27).
[727] Добавлено по Л2 116а; Л3 92б
[728] Приведено по Л2 116б; Л3 92б
[729] В Л2 116б, Л3 93а — Хайдар
[730] О живописце Шах Музаффаре сообщает и Бабур. (Бабур-наме, с. 211).
[731] Добавлено по Л2 117а; Л3 93б
[732] Камаладдин Бехзад (1455 — 1537) — выдающийся живописец средневековья, крупнейший мастер миниатюрной живописи, изучению творчества которого посвящено много работ как отечественных, так и зарубежных ученых. Библиография работ о Бехзаде опубликована в “Материалах” научной конференции: “Камаладдин Бехзад, к 525-летию со дня рождения”, Ташкент, 1984.
[733] Приведено по Л2 117а, Л3 93б
[734] Добавлено по Л1 95б
[735] Текст не ясен
[736] О выдающейся личности Ходжа 'Абдаллах Марварида, талантливого миниатюриста, каллиграфа, музыканта, а также государственного деятеля, составившего очень ценный для исторической науки сборник документов своего времени см. работы Юнусходжаевой М. “Абдулло Марварид”, Тошкент, 1979; об Абдаллах Марвариде как об известном каллиграфе Герата, современнике Камаладдина Бехзада см. также в “Материалах” конференции: “Камаладдин Бехзад, к 525-летию со дня рождения”, Ташкент, 1984.
[737] Добавлено по Л2 118б; Л3 91а
[738] Коран, XXI, 22(22).
[739] Приведено по Л2 119б; Л3 95а (в Т текст искажен)