Читать книгу «Та'рих-и Рашиди» онлайн.
Моя мать, и мать матери, и в таком же порядке несколько поколений — все являются тетками ханов. Такое же родство и с другой [отцовской] стороны. Несмотря на это, я, круглый сирота в тринадцатилетнем возрасте, оказался на службе у Султан Са'ид хана[64]. Он с отеческой любовью укрыл меня от печали сиротства своим покровительством и проявлял такую любовь и привязанность ко мне, что я стал объектом зависти его братьев и сыновей. Находясь при нем двадцать четыре года, /4б/ я обретал знания и постигал добродетели, жил в полном довольстве и великолепии. Я отличался среди сверстников, став лучшим и искусным в письме, грамоте, поэзии, стилистике, в рисовании и в золочении, а также в остальных ремеслах, как-то: в инкрустировании, резьбе, ювелирном мастерстве, шорном деле, изготовлении брони, стрелы и лука, ножа, в орнаментировании, в изготовлении попон, строительстве, столярном деле и в других ремеслах, изложение которых было бы длинно. И я стал настолько искусен во всем этом, что мастера этих ремесел не годились мне в ученики, и все это благодаря поддержке хана. Кроме того, он был моим учителем и наставником в делах государства и делопроизводстве, в ведении, войны от казакования до ночного похода, в стрельбе, организации и ведении охоты и во всем, что понадобится в государственных делах. Моим учителем и наставником во всем этом был он. В большинстве упомянутых дел я целиком был учеником хана. И если от его сыновей мне достается такое, хуже которого не бывает, я тем не менее, сравнивая все это с теми [милостями хана], эту краткую историю составляю в честь его сына, примет ли он ее или нет, от меня ему останется память, а от него — людям. Название этой книги происходит от его славного имени, а его почитаемые титулы кратко [следующие]: хакан сын хакана, султан сын султана, уповающий на Аллаха, милостивый повелитель Абу-л-Музаффар 'Абдаррашид хан сын покойного султана, усопшего хакана, счастливого и погибшего мученической смертью Абу-л-Фатх Султан Са'ид хана: Стихи:
ГЛАВА 1.
НАЧАЛО “ТА'РИХ-И РАШИДИ”
Всевышний и всеславный Творец в начале сотворения [мира], создавая души, обратился к ним так: <Разве не Господь ваш я>[65]. Некоторым, которых он удостоил счастья, <поистине Аллах наделяет, кого желает>[66], он дал возможность ответить “да”. У группы людей, которую он подверг несчастью по айату <Наложил печать Аллах на сердца их и на слух, а на взорах их — завеса>[67], он припечатал на лбу пятно отрицания и им был предначертан стих: <Они глухи и немы>[68]. Мудрость, заключающаяся в поддержке первой группы людей, и наказание второй группы, несмотря на отсутствие причины, не подвластны разуму и размышлять об этом запрещено, а сей раб обязан передать это. Хотя вера утверждается душой и признается словами, однако суть веры — /5а/ это уверование в сокрытое, и это счастье нельзя постигнуть разумом. Стихи:
Извечная поддержка — это божественная милость: быть удостоенным этой поддержки — значит уверовать в сокрытое, а это является даром свыше и не приобретается.
Автор “Кашф ал-махджуб” (“Раскрытие скрытого за завесой”)[69] рассказывает: у эмира правоверных 'Али <да будет Аллах милостив к нему> спросили о познании [истины]. Он сказал: <Я узнал Аллаха с помощью Аллаха, а то, что ниже Аллаха, узнал я посредством луча Аллаха>. Итак, Всевышний Господь, сотворив тело, поручил душе вдохнуть в него жизнь, а создав сердце, оживление его взял на себя. Следовательно, у разума нет силы оживить тело и невероятно, чтобы он оживил душу, как сказал Аллах: <Разве тот, кто был мертвым, и Мы оживили его>[70], и оживление [души] он взял на себя. Тогда он сказал: <И дали ему свет, с которым он идет среди людей>[71]. Творец сказал “Лучом, в котором находится свет правоверных, являюсь я”. И Аллах сказал также: <И не повинуйся тем, сердце которых Мы сделали небрегущим к пониманию о Нас>[72]. Так как распоряжение сердцем принадлежит Ему (Аллаху), то невозможно проводнику, который знает, что все, что ниже Его — это повод и причина, объяснить повод и причину без милости Обусловливающего их [Аллаха]. До сих пор были приведены объяснения из “Кашф ал-махджуб”, ибо моих знаний для этого недостаточно.
Когда повеет зефир извечного руководства, то из розового куста сердца начинает распускаться бутон веры. Если же не будет милости божественного руководства, то поднимутся все ветры племени Ад[73] и вырвут с корнем розовый куст души и не появится ни один лепесток цветка. Стихи:
Так Гератский старец[74], <да будет над ним милость Аллаха>, говорит: “Абу-л-Джахл идет из Ка'абы, а Ибрахим Халил — из капища. Оба хотят удостоиться Его милости, а все остальное — предлог для достижения цели”.
Цель этого вступления — причина принятия Туглук Тимур ханом ислама. К нему привели Шайха Джамаладдина, а хан [в то время] кормил собак мясом свиньи и спросил: “Ты лучше или эта собака?”. Шайх ответил: “Если вера со мной, я лучше, а если со мной не будет веры, то собака лучше меня”. Эти слова тронули хана, и у него в сердце утвердилась любовь к исламу, о чем скоро будет написано, <если будет угодно Всевышнему Аллаху>.
Туглук Тимур хан является сыном Исан Буга хана[75], и вот родословная Исан Буга хана: Исан Буга хан б. Давадж хан б. /5б/ Барак хан б. Кара Исун б. Мамхан б. Чагатай б. Чингиз хан б. Йусукай б. Биртай б. Кабал б. Тумана б. Байсунгар б. Кайду б. Думанин б. Бука б. Бузанджир хан, сын Аланкуа Курклук. Она была целомудренной женщиной. Вот как рассказывается о ней в предисловии к “Зафар-наме”: “Тот свет и луч проникли в нее, и она обнаружила в себе беременность так же, как веянием Джабраила, <привет ему>, без мужа забеременела Марйам, дочь Имрана. Оба [случая] — благодаря могуществу Бога. Стихи:
Цель этой книги — не эти рассказы. Этот Бузанджир родился от матери без отца. Что касается родословной его матери Аланкуа Курклук, то она уже записана во всех исторических книгах и доведена до Йафет б. Нуха, <да будет над ними мир>. О каждом предке Аланкуа Курклук имеются подробные сведения в историях, и здесь они не приведены, чтобы не растянуть речь.
В этой книге, как оговорено [раньше], будет рассказано о моголах после принятия ими ислама, а до ислама — нет. Об этом сообщалось в начале книги.
ГЛАВА 2.
О РАННЕМ [ПЕРИОДЕ] ЖИЗНИ ТУГЛУК ТИМУР ХАНА
Из уст достойных доверия моголов я так слышал и так рассказывали отец мой и дядя [по отцу], <да поселит их Аллах в садах рая>, что у Исан Буги хана, который является отцом Туглук Тимур хана, была старшая жена по имени Сатилмиш Хатун. У него была и другая жена по имени Манлик. У хана не было детей. Сатилмиш Хатун была бесплодной. Хан уехал с войском. У моголов есть древний обычай, по которому женщинами гарема распоряжается старшая жена: кого хочет оставляет, кого хочет — выдает замуж. Эта Сатилмиш Хатун узнала, что та Манлик Хатун забеременела от хана. Она завидовала ей и отдала ее Ширавул Духтую. Ширавул Духтуй принадлежал к крупным эмирам. Когда хан вернулся из похода, спросил о Манлик, Сатилмиш Хатун сказала: “Я подарила ее одному человеку”. Хан сказал: “Она была в положении от меня”. Хан огорчился, но поскольку у моголов был такой обычай, то он ничего не сказал.
… Вскоре Исан Буга хан скончался. В улусе моголов ни осталось хана; моголы жили каждый сам по себе, и улус начал разоряться. Эмир Буладжи[76] дуглат, который приходится мне дедом, /6а/ взялся подыскать хана и восстановить порядок в государстве. Он послал [человека] по имени Таш Тимур, чтобы тот нашел Духтуй Ширавула, разузнал о Манлик и о том, как разрешилась она от бремени и, если у нее родился сын, то пусть он украдет его и привезет. Таш Тимур сказал: “Для выполнения этих дел требуется много времени, а провизии и верховых животных недостаточно для такого путешествия. Соблаговолите выделить триста голов коз, чтобы питаясь их молоком и идя от народа к народу, я достиг желаемой цели”. Эмир Буладжи выдал ему то, что тот просил, и отправил его.
Таш Тимур долго ездил по всему Моголистану[77]. Когда у него из тех трехсот коз осталась одна серая коза, он добрался, наконец, до людей Духтуй Ширавула и спросил у них о Манлик и ее ребенке. Они сказали: “Манлик родила сына. У нее есть сын и от Духтуя. Они находятся вместе. Сына хана назвали Туглук Тимур ханом, а сына Ширавула — Инджу Маликом”. Короче говоря, каким-то образом он забрал Туглук Тимура, бежал с ним и направился к эмиру Буладжи.
Эмир Буладжи находился в Аксу[78]. Когда Чагатай хан разделил свои владения, то он отдал Манглай Субе[79], что означает “солнечная сторона”, Уртубу, деду эмира Буладжи. На востоке Манглай Субе находятся Кусан[80] и Тарбугур[81], на западной его границе — Самгар[82] и Джакишман, который является окраиной Ферганского вилайата. На севере ее находится Иссик Куль, на юге — Черчен[83] и Сариг Уйгур[84]. Эту территорию называют Манглай Субе и ею владел эмир Буладжи. В то время в этих краях было несколько городов. Самыми крупными из них были Кашгар[85], Хотан[86], Йарканд[87], Кашан[88], Ахсикет[89], Андижан, Аксу, Ат Баши[90], Кусан. Эмир Буладжи из числа этих городов избрал своей резиденцией Аксу.
Когда Таш Тимур вернулся с ханом, у него оставалась одна серая коза, поэтому его прозвали “Кук учку” (“Серая коза”). И сейчас потомки его носят это прозвище.
Когда они подошли близко к Аксу, то присоединились к купцам. При переходе через покрытый льдом перевал хан свалился в ледяную расщелину. Таш Тимур поднял крик, но никто не обратил на это внимание. Перейдя через перевал, караван остановился. Таш Тимур подошел к одному из купцов, которого звали Бекджак, рассказал ему историю хана, а тот передал это своим спутникам, /6б/ и они вместе с Таш Тимуром пришли к той ледяной расщелине. Тот же Бекджак спустился вниз, нашел хана невредимым и там же, заручившись от хана обещанием милости и из-за осторожности, извинившись перед ханом, сказал: “Если сначала подниметесь Вы, то меня может быть и не вытащат. Вначале поднимусь я, а Вас обязательно вытащат”. После обильных извинений он крикнул, чтобы сбросили веревку. Веревку сбросили и вначале поднялся он, а затем вытащили хана. Вместе они привезли его в Аксу к эмиру Буладжи. Там эмир Буладжи объявил его ханом, и [Туглук Тимур] во время своего правления захватил [не только] весь Моголистан, но даже большую часть владений Чагатая, о чем будет изложено дальше.
ГЛАВА 3.
УПОМИНАНИЕ О ПРИНЯТИИ ИСЛАМА ТУГЛУК ТИМУР ХАНОМ
Раб божий маулана Ходжа Ахмад, <да освятит Аллах его тайну>, принадлежал к потомкам маулана Аршададдина, был почитаемым, святым, благочестивым и относился к высокой родословной ходжагон, <да освятит Аллах их души>. Сей раб двадцать раз приходил на поклонение к нему. Кроме двух соборных мечетей другого места для поклонения ему я не нашел. Он всегда находился в уединении, в углу своего храма и постоянно сидел в позе созерцания [Аллаха], обратив лик: к кибле. Он очень хорошо передавал слова этой группы [святых], так что даже тот, кто не имел никакого отношения к ним, обязательно оказывался под их воздействием. Я слышал, как он рассказывал: “В исторических сочинениях о моих предках записано так: “Маулана Шуджааддин Махмуд был братом Хафизаддин Кабира Бухари. Ходжа Хафизаддин был одним из последних муджтахидов и после него муджтахида не появлялось. Во времена Чингиз хана собрали всех имамов Бухары и, как было заведено Чингиз ханом, предали мученической смерти Ходжу Хафизаддина, а маулану Шуджааддин Махмуда по обычаю [насильственного] переселения отправили со всем семейством в Каракорум[91]. Маулана скончался там. Во время беспорядков в Каракоруме его сын уехал в Луб [и] Катак[92], представлявшие собой значительные города между Турфаном[93] и Хотаном. Там он был уважаемым и почитаемым человеком и оставил несколько последователей. Их имена полностью приводил маулана [Ходжа Ахмад] и рассказывал о жизни каждого из них, но в моей памяти детали рассказа не сохранились. Имя последнего из них было Шайх Джамаладдин. Он был обладателем сокровенных знаний и жил в Катаке. Однажды, в пятницу, после молитвы он читал проповедь и сказал людям /7а/ “Мы много раз до этого поучали и наставляли вас, [однако] никто не прислушался к тем словам. Сейчас нам стало известно, что всеславный и всевышний Господь ниспослал великое несчастье на этот город. Я получил повеление [свыше] и разрешение бежать и спастись от этого бедствия. Эта моя последняя проповедь вам, прошу вас отпустить меня, и я прощусь с вами, так как следующая наша встреча будет [в день] страшного суда>.
Шейх сошел с кафедры. Му'аззин мечети пошел за ним и увидел, что [шейх] собирается в путь. Он полностью поверил словам шейха и попросил разрешения сопровождать его. Шейх ответил: “Очень хорошо”, — и му'аззин присоединился к нему. Они остановились в трех фарсахах от города. Потом му'аззин с разрешения шейха вернулся в город, выполнил какое-то дело, по которому приехал, и снова отправился к шейху. По пути он дошел до соборной мечети и подумал: “Дай-ка я на прощание прочту призыв к ночной молитве”. Он поднялся на минарет и стал призывать к молитве. Во время призыва к молитве он заметил, что с неба сыплется что-то вроде сухого снега. Он закончил призыв, постоял некоторое время, помолился и спустился вниз. Он увидел, что дверь минарета не открывается. Не найдя выхода, он вновь поднялся на минарет и огляделся по сторонам. Он увидел, что с неба сыплется песок, который покрыл весь город. Через некоторое время он заметил, что земля близка. Присмотревшись внимательно, он увидел, что до нее остался какой-то шаг, спрыгнул вниз и, дрожа от страха, пустился в путь. В полночь он добрался до шейха и рассказал ему эту историю. Шейх тотчас же отправился в путь, говоря: “Лучше бежать подальше от гнева господнего”, — и они бежали.
Тот город и поныне засыпан песком. Иногда бывает, что когда ветер уносит песок, то выступает верхушка минарета или верх его купола. Часто случается, что ветер обнажает дом так, что люди могут зайти во внутрь его — все домашние предметы на месте и сохранились без изъяна, а кости обитателей дома побелели. Подобное видели часто. Итак, город Катак, засыпанный песком, был крупным городом.
Короче говоря, оттуда шейх приехал в Айкул[94], примыкающий к Аксу. В то время Туглук Тимур хан находился в Аксу. Ему было шестнадцать лет, когда его привезли в Аксу, а когда он встретился с шейхом, ему было восемнадцать. Это случилось так. Хан охотился и приказал, чтобы никто не уклонился от этой охоты. Во время охоты они заметили, что в одном месте расположилась группа людей со своим скарбом. /7б/ Тавачии направились к ним, схватили их, связали и привели к хану, так как они нарушили приказ и не явились на охоту. Тавачии спросили хана, что с ними делать. Хан сказал: “Почему вы нарушили мой приказ?”. Шейх доложил: “Мы чужестранцы, едем из разрушенного Катака и не ведаем об охоте и о вашем приказе, иначе бы не нарушили ваш приказ”. Хан сказал: “Таджики — не люди”. [В это время] он кормил нескольких собак мясом кабана и в гневе спросил: “Ты лучше или эта собака?”. Шейх ответил: “Если вера будет со мной, то я лучше, а если не будет со мной веры, то собака лучше меня”. Хан удалился и послал человека, чтобы он посадил того таджика на своего коня и с почестями привел.
Тот могол подвел своего коня к шейху: Шейх увидел, что все седло измазано кровью кабана, и сказал: “Я пойду пешком”. Могол настаивал на том, что таков приказ — надо сесть на коня. Маулана накрыл седло полотенцем для омовения и сел верхом. Он увидел, что и на хане, который сидел один, видны следы крови. Когда шейх подъехал, хан спросил у него: “Что это за предмет, имея который, человек становится лучше собаки?”. Шейх ответил: “Это вера”, — и ясно описал мусульманскую веру и мусульманство. Хан заплакал и сказал: “Если я стану ханом и получу независимость, то Вы обязательно придите ко мне, я непременно стану мусульманином”, и он с почетом и уважением отпустил шейха.
После этого события шейх преставился. У него был сын по имени маулана Аршададдин, также из людей, постигающих истину. Шейх завещал ему: “Я видел сон, будто поднял светильник на возвышенность так, что осветилась вся восточная сторона. После этого я встретился в Аксу с Туглук Тимур ханом”. И он рассказал дальше то, о чем уже было упомянуто, и продолжил: “Поскольку мне не хватило жизни, то [теперь] ты подожди, пока тот юноша станет ханом, и иди к нему; возможно, он исполнит свое обещание и примет ислам. Ревнителем того счастья явишься ты, так что весь мир озарится благодаря тебе”. Сделав это завещание, шейх переселился в иной мир.
Вскоре хан стал ханом. Как только весть об этом дошла до маулана Аршададдина, он отправился из Аксу в Моголистан. Хан был величественным государем и сколько [маулана Аршададдин] ни старался встретиться и поговорить с ним, ему не удавалось. И вот тогда каждое утро он стал возглашать призыв на молитву недалеко от ханской ставки. Однажды утром /8а/ хан вызвал к себе одного из мулазимов и сказал: “Ты слышишь этот голос? Вот уже некоторое время по утрам кто-то так кричит. Иди и приведи его”. Господин маулана не успел еще закончить призыва к молитве, как явился тот могол, схватил маулана за горло и волоком притащил к хану. Хан подозвал его и спросил: “Что ты за человек, что каждый день на рассвете кричишь во время сладкого сна?”. Тот сказал: “Я сын того человека, которому ты когда-то обещал стать мусульманином” и изложил упомянутый выше рассказ. Хан сказал: “Хорошо, что ты пришел, а где твой отец?” [Маулана Аршададдин] сказал: “Отец скончался и завещал мне это дело”. Хан сказал: “С той поры, как я стал ханом, я всегда вспоминал, что дал такое обещание, а тот человек не являлся. Хорошо, что ты пришел сейчас. Что нужно делать?”
В то утро солнце руководства стало подниматься с востока благосклонности и уничтожило тьму неверия. Господин маулана предложил хану ритуальное омовение и объяснил веру. Хан стал мусульманином. И еще они составили план для распространения и успешного продвижения ислама и порешили на том, что будут вызывать эмиров по одному и приказывать, чтобы каждый принял ислам, в противном же случае они применят стих священного Корана <Сражайтесь все с многобожниками>[95].
Когда настал день, то первым вызвали эмира Тулака, который являлся предком сего раба [по материнской линии] и имел тогда звание дуглата. Когда он явился к хану, то увидел, что хан сидит с каким-то таджиком. Эмир Тулак вошел и тоже сел. Хан начал говорить и предложил ему принять ислам. Эмир Тулак заплакал и сказал: “Три года тому назад я принял религию ислама благодаря праведным людям Кашгара и стал мусульманином. Боясь вас, я не мог открыться. Какое счастье может быть лучше этого?” Хан встал и обнял его. Трое стали мусульманами. Затем таким же образом вызывали эмиров по одному и предлагали веру, пока очередь не дошла до Чураса. Он отказался и поставил условие: “У меня есть человек по имени Сангани Буга. Если этот таджик сможет свалить его, то я приму религию”. Хан и другие эмиры сказали: “Что это за бессмысленное условие?” Господин маулана сказал: “Хорошо, пусть будет так. Если я не свалю его, то не предложу тебе стать мусульманином”. Хан сказал маулане: “Я знаю того человека. Он поднимает двухлетнего верблюда. Он — неверный /8б/, так что он не принадлежит к человеческому роду”. Господин маулана сказал: “Если всеславный и всевышний Господь пожелает, то обязательно даст мне силу”. Хан и те, которые приняли ислам, не согласились с этим. Как бы там ни было, собрались люди, привели того неверного, и он выступил вперед. Маулана тоже поднялся и вышел вперед. Тот неверный, гордый своей силой, надменно и важно приблизился; маулана показался ему ничтожным. Когда они сцепились руками, то маулана схватил его за грудь, и тот неверный упал и лишился чувств. Через некоторое время он пришел в себя и встал, читая калима-и шаходат и плача, бросился в ноги мауланы. Народ закричал и зашумел. В тот день сразу обрили головы и стали мусульманами сто шестьдесят тысяч человек. Хан сам над собой совершил обряд обрезания. Лучи ислама поглотили мрак неверия и ислам распространился в юрте Чагатай хана. <Слава Аллаху и благодарение ему>, что по сей день счастье ислама прочно в том высокопоставленном семействе. После этого счастливый хан в противоположность своим предкам проявил старание в укреплении религии, как об этом будет сказано. Эти рассказы я слышал от маулана Ходжа Ахмада, <да освятит Аллах его тайну>, человека обаятельного. У моголов нет больше сведений, кроме этого рассказа о том, что Туглук Тимур хан стал мусульманином благодаря маулане Аршададдину. Подробности этого никто не знает. Что касается остальной жизни Туглук Тимур хана, то она совсем не упоминается в устных рассказах моголов, однако [сведения о ней] есть в “Зафар-наме”, откуда они будут приведены нами.
ГЛАВА 4.
ОТРЫВОК ИЗ “ЗАФАР-НАМЕ”.
УПОМИНАНИЕ О ПОХОДЕ ТУГЛУК ТИМУР ХАНА В ОБЛАСТИ МАВЕРАННАХРА
Поскольку положение областей Мавераннахра расстроилось вследствие вышеописанных событий[96], то Туглук Тимур хану б. Исан Буга хан б. Дава хан, из рода Чагатай хана, который был правителем Джете[97], соответственно происхождению полагалось управление теми областями. Собрав свою свиту и подчиненных и приведя в порядок войско, он с целью завоевания страны в месяце раби-II 761 (февраль-март 1360) года, соответствующего году мыши, обратил лицо надежды в сторону Мавераннахра.
[64] Султан Са'ид хан — Чагатаид, правитель Моголистана (род. в 892/1487 — ум. в 939/1533). В 920/1514 г. он подчинил себе Кашгар, разбив дуглата Мирзу Аба Бакра, и правил до конца своей жизни (939/1533 г.) (Акимушкин, Хронология правителей, с. 159; Материалы, с. 528, прим. 118).
[65] Коран, VII, 171 (172).
[66] Коран, II, 208 (212).
[67] Коран, II, 6 (7).
[68] Коран, VI, 39 (39).
[69] “Кашф ал-махджуб” (“Раскрытие скрытого за завесой”) — труд посвящен истории и сущности суфизма. Его автор — крупный теоретик суфизма джунаидского толка Абу-л-Хасан 'Али б. 'Усман б. Абу 'Али ал-Джуллаби ал-Худжвири ал-Газнави (ум. ок. 464/1071 г.). (СВР, III, №2116 и сл.).
[70] Коран, VI, 122 (122).
[71] Коран, VI, 122(122).
[72] Коран, XVIII, 27 (28).
[73] Ад — в Коране и мусульманском предании: один из древних погибших народов Аравии. В доисламской поэзии адиты упоминаются как пример гордыни, погубленной судьбой (Ислам, Энциклопедический словарь, с. 12).
[74] Гератский старец (“Пир-и Харави”) — известный Гератский шейх Абу Исма'ил 'Абдаллах б. Абу Мансур Мухаммад ал-Ансари ал-Харави (396/1006 — 471/1088). (Жуковский, Песни хератского старца; Бертельс, Суфизм, с. 67 и сл.; СВР, т. III, с. 151 № 2121 и сл.).
[75] Исан Буга хан — Чагатаид; годы правления — 700/1309 — около 718/1318 (Босворт, Мусульманские династии, с. 197); В. В. Бартольд подвергает сомнению утверждение Мирзы Хайдара о том, что Исан Буга хан (сын Дува хана) был отцом Туглук Тимур хана, так как едва ли Исан Буга хан был жив после 1318 г. (Туглук Тимур хан родился в 730/1329 — 1330 г.). Шарафаддин 'Али Йазди в “Зафар-наме” отцом Туглук Тимура называет Ильходжу (Эмиль Ходжу) сына Дува хана, а Махмуд б. Вали в “Бахр ал-асрар” пишет, что Ильходжа (Эмиль Ходжа) был известен как Исан Буга (Бартольд, Двенадцать лекций, с. 165; Пищулина, Юго-Восточный Казахстан, с. 43; Акимушкин, Хронология правителей, с. 156; Erskine, I, 38).
[76] Эмир Буладжи — правитель Кашгарии при Исан Буга хане (см. гл. I, примеч. 11).
[77] Моголистан — независимое феодальное государство, образовавшееся в середине XIV в. на территориях современных Юго-Восточного Казахстана и Кыргызстана (Семиречье и Тянь-Шань) в результате распада Чагатаидского государства. Оно объединило тюркские и тюркизированные монгольские племена и просуществовало до середины XVI в. Границы Моголистана, известные из “Та'рих-и Рашиди” Мирзы Хайдара (рук., л. 237а), менялись на протяжении XIV — XVI вв. Вначале в состав Моголистана входила обширная территория между Сырдарьей, Сарысу, Балхашем, Иртышом и южными отрогами Центрального Тянь-Шаня, а затем только собственно Кыргызстана и большая часть Илийского края. К периоду окончательного распада Моголистана власть могольских ханов распространялась только на Кашгарию (Бартольд, Очерк истории Семиречья, с. 79 и сл.; Иванов, Очерки, с. 16; Чурас, Хроника, с. 155; Пищулина, Юго-Восточный Казахстан, с. 13; Ахмедов, Кутлуков. К выходу в свет “Хроники”, с. 62 — 63).
[78] Аксу — название города (при слиянии рек Аксу и Кукшаал) и реки (приток Яркенддарьи, или Тарима) в Восточном Туркестане. (Бартольд, Аксу, с. 316; Корнилов, Кашгария, с. 177; 275; Мурзаев, Природа Синьцзяна, с. 336; Материалы, с. 522).
[79] Манглай Субе. Слово “мангала” означает “авангард”, “передовая часть”. Сам Мухаммад Хайдар перевел его словом “афтабру” — “солнечная сторона”, которое и ныне бытует в Узбекистане и Таджикистане в выражениях “офтобруя уй”, что в переводе означает “дом, фасад которого обращен на юг”. Следовательно, под “Манглай Субе” Мухаммад Хайдар понимал южную часть Моголистана. Область Манглай Субе была владением дуглатских эмиров и по словам Мухаммад Хайдара его предок получил ее в удел от Чагатая (Бартольд, Очерк Семиречья, с. 79; Его же. Киргизы, с. 512; Иванов, Очерки, с. 16; Ахмедов, Государство, с. 14; Петров, К истории движения, с. 125).
[80] Кусан — одно из названий древнего городского поселения в Восточном Туркестане — Кучи или Кучара, лежащего на левом берегу речки Кунгат куксу, притока Шахардарьи. Крупный культурный и торгово-транзитный оазис Центральной Азии (Корнилов, Кашгария, с. 276; Бичурин, Собрание, III, с. 31; Материалы, с. 548; Чурас, Хроника, с. 281).
[81] Тарбугур — город, расположенный на пути из Кашгара в Карашаар.
[82] Самгар — селение в 25 верстах к востоку от Ходжента, где добывалась соль (Бартольд. Туркестан, с. 219; Масальский, Россия, с. 171).
[83] Черчен (прочитано по Л2 7а; в Т — Хаирхан) — древний оазис на одноименной реке, относящийся к бассейну реки Тарим в Кашгаре, и название селения.
[84] Сариг-уйгур — название области “желтых уйгуров” на юго-восточной границе Восточного Туркестана (восточнее Черчена) и южнее озера Лоб-нор (Материалы, с. 521).
[85] Кашгар — название оазиса и самого значительного города Синьцзяна, центра Кашгарского округа; расположен на правом берегу реки Тюмень (Бартольд, Кашгар, с. 456 — 457; Ласточкин, Восточный Туркестан, с. 103 — 104; 138; Мурзаев, Природа, с. 342 — 343).
[86] Хотан — название оазиса и города по среднему течению р. Тарим, на левом берегу Урун-каша, в южной части Синьцзяна.
[87] Йарканд (Яркенд) — второй по величине город в Восточном Туркестане. Расположен в северовосточной части оазиса в 12 верстах к северу от Яркенддарьи (Корнилов, Кашгария, с. 273).
[88] Кашан (Касан) — ныне населенный пункт на р. Касансай в Наманганской области.
[89] Ахсикет (Ахсикент, Ахси) — древний город Ферганы и ее столица в X в.; был расположен на правом берегу Сырдарьи близ впадения в нее Касансая. Его развалины находятся около Намангана (Бабур-наме, с. 439; Бартольд, Ахсикент, с. 342; Материалы, с. 495; Беленицкий, Бентович, Большаков, Средневековый город, с. 202).
[90] Ат Баши (Атбаш) — название хребта, долины, реки (левый приток Нарына) и древнего города, расположенного на холме близ впадения реки Кара Каин в Атбаш. А. Н. Берштам на основе изучения развалин города пришел к выводу, что Атбаш был построен согдийскими мастерами В. В. Бартольд считает, что древний город Атбаш находился на месте Кошой-Кургана (Бернштам, Архитектурные памятники, с. 115; Бартольд, Туркестан, с. 213; Его же, Отчет о поездке, с. 58; Его же, Дуглат, с. 531; Пищулина, Юго-Восточный Казахстан, с. 118).
[91] Каракорум — город в Монголии на Орхоне, основанный в XIII в. Угедеем (1229 — 1241) в качестве своей резиденции и первоначально называвшийся Ордубалык (ниже Каракорума находились руины древней уйгурской столицы Ордабалык). Бартольд, Каракорум, с. 443 — 444.
[92] Луб (Лоб) и Катак (Катек) — древние города, засыпанные песком. Мухаммад Хайдар помещает их между Турфаном и Хотаном (л. 66). (Материалы, с. 521; Ласточкин, Восточный Туркестан, с. 97),
[93] Турфан — название оазиса между впадиной Лукчуна и горными цепями Тянь Шаня и города, расположенного в этом оазисе, с давних времен имевшего большое значение в торговых сношениях между Китаем и Западом (Бартольд, Турфан, с. 521).
[94] Байкул, возможно Айкул, — деревня, раскинувшаяся по обоим берегам р. Тушкандарьи в месте ее пересечения с дорогой из Аксу на Барчук (Маралбаши) и далее на Йарканд (Яркенд) (Чурас, Хроника, с. 295).
[95] Коран, IX. 36 (36).
[96] Имеются в виду события, описанные в “Зафар-наме”
[97] Джете — здесь синоним Моголистана.